Ирина:

— Порой это забавляет, а порой появляется желание подать в суд за клевету. Бывает, спорю. Но всё зависит от ситуации. Коллеги, случается, пересказывают мне подробности из моей жизни. С юмором, конечно.

— Ирина Михайловна, у вас очень щекотливая ситуация: что ни сделай — всё объект для пересудов.

— Ну что же мне теперь не жить, не работать?!

— А над чем вы сейчас работаете?

— Основная цель нашей научной работы — анализ медико-демографической ситуации в стране, который должен стать основой эффективной социальной политики в области здоровья населения. Я главным образом изучаю проблемы смертности.

— Мрачная у вас тема.

— Нет, не мрачная. Смерть — это тоже проявление жизни.

— Такое отношение к жизни у вас, видимо, от матери-философа. А что вы унаследовали от отца?

— Трудно сказать коротко. Очень многое.

— У вас есть друзья? Вы часто приглашаете их к себе домой?

— Много друзей осталось в Ставрополе. Раньше мы часто переписывались, теперь реже — сказываются годы, семейные будни. А в Москве большинство наших друзей — медики, хирурги.

— Вам, вероятно, приходится быть очень разборчивой в выборе друзей?

— Я всегда разборчива в людях. Друзья должны быть близки духовно, быть опорой в жизни.

— Приходилось ли вам сталкиваться с людьми, которые пытались использовать знакомство с дочерью члена Политбюро, потом генсека, Президента для своих личных выгод?

— Конечно. Это, к сожалению, имеет место в нашей жизни. Но я не считаю себя вправе участвовать в подобных делах.

Анатолий:

— Мы стараемся максимально беречь родителей. Они реагируют буквально на всё. Нет, они не легкоранимые люди, просто не могут оставаться безучастными к чему бы то ни было.

— Ирина Михайловна, вы ярая сторонница идей своего отца?

— Безусловно. Может быть, это моё понимание дочернего долга.

— Анатолий Олегович, насколько можно судить по фольклору, отношения зятя и тёщи всегда были неоднозначными. Можете это опровергнуть?

— Я отношусь к Раисе Максимовне и Михаилу Сергеевичу как к родителям, они ко мне — как к сыну. Привязанность упрочилась с переездом в Москву, когда я стал реже видеться со своей семьёй.

В них обоих меня всегда поражает высокий культурный уровень. Это, естественно, налагает отпечаток на отношения в быту. И хотя в жизни всякое бывает, всё проходит мягко, без трений. У них отсутствует высокомерие, они доступны. Простые, нормальные люди.

Такие отношения сложились с самого начала.

— Кстати, как вы называете Президента и его жену: папа, мама или по имени-отчеству?

— По имени-отчеству.

— Положение детей Президента даёт вам какие-то привилегии?

Анатолий:

— Привилегию гордиться, что оказались близки к такому человеку. А из бытовых? Родители берут с собой отдыхать во время отпуска в Крым. Когда получается.

А вот дополнительную ответственность это накладывает — у людей, где-то в «подкорке», присутствует обывательский интерес. Исключение составляют разве что коллеги, с которыми работаем несколько лет. Хирургия, я считаю, проявляет людей в экстремальных ситуациях.

— Всех будущих «новостей» вашей биографии не избежать. Но расскажите коротко о своём прошлом.

Ирина:

— Родилась в 1957 году. Закончила с золотой медалью школу. Самую обычную среднюю школу. Поступила в медицинский институт в Ставрополе — не хотела расставаться с родителями. Там познакомилась с будущим мужем. В апреле 1978 года вышла замуж, а в декабре переехала вместе с семьёй в Москву. Доучивалась во 2-м МОЛГМИ, как и муж. С той лишь разницей, что отстала от него на год из-за рождения дочери. Работала ассистентом на кафедре. После рождения второй дочери перешла в лабораторию медицинской демографии. Докторскую диссертацию писать не намерена, так как полностью лишена честолюбия.

Анатолий:

— Я ровесник Ирины. Родился в Краснодарском крае, в маленьком районном городке. Мама — врач-невропатолог. Папа всю жизнь занимался нефтяной и тазовой разведкой. Он умер. Есть брат. После школы я поступил в институт. Уже десять лет работаю в московской городской клинической больнице № 1 имени Н.И. Пирогова. Хирург общего профиля, но специализируюсь на сосудистой патологии. Кандидат медицинских наук.

Необходимое послесловие.

Читатель, вероятно, будет раздражён: не указаны точное место работы Ирины, фамилия супругов, адрес. Это не «рука КГБ» или цензора, просто каждый имеет право на личную жизнь. А «ходоков» и просителей в жизни этой семейной пары предостаточно…

Людмила Титаренко:

— В 1974 году Ирина познакомилась со своим будущим мужем — Анатолием Вирганским. При переезде в Москву Ира и Анатолий перевелись во Второй мединститут. Оба окончили его с «красным дипломом». Анатолий стал хирургом, а потом и кандидатом медицинских наук. Работал в Московской городской клинической больнице.

Р.М. Горбачёва:

— На первом курсе института Ирина познакомилась со своим будущим мужем Анатолием. Учились в одной группе. Мать Анатолия врач-невропатолог. Отец — высокий, красивый, инженер-геодезист, преданный своему делу человек. Но он рано умер — в возрасте 56 лет. У него был рак. Перед смертью очень страдал. Об этом и сейчас тяжело вспоминать. Дважды его оперировали в Москве — мы жили уже здесь.

В 1978 году Ирина и Анатолий поженились, и Анатолий вошёл в нашу семью. Когда меня спрашивают, сколько у нас детей, я отвечаю: четверо — Ирина, Анатолий, Ксения и Анастасия. Но вырастила я всё-таки одну дочь. Один ребёнок в семье. Говорят, что работающая женщина с двумя детьми — это уже многодетная мать. Нелегко совмещать профессиональные, общественные обязанности с семейными, с ролью матери и жены.

Людмила Титаренко, запись 1999 года:

— Не так давно они развелись. Раиса тяжело переживала трагедию дочери. Отношения между Ирой и Толей уже давно были не идеальными. Ира долгое время скрывала это от матери, не хотела расстраивать.

Люди, которые близко знали Анатолия, поговаривают, что его испортило родство с президентом и большие деньги. Доходило до того, что он в открытую изменял жене. А ещё недавно мы все его любили, он казался таким скромным.

По другим сведениям, Анатолий Вирганский часами просиживал в гараже — расслаблялся с приятелями. Домой не тянуло. Душещипательные увещевания тёщи на тему «пьяный отец — горе семьи» вызывали ярость.

Из интервью Ирины Виргинской («Аргументы и факты», 2000, № 7):