Иисус изображен в Евангелиях как оскорбивший еврейскую религию и другими способами, помимо кощунства, за что он будто бы снискал враждебность фарисеев. Но все описания стычек Иисуса с фарисеями не выдерживают проверки. Многие касаются его «преступных» исцелений по субботам, но фарисейский закон не запрещал этого. Реальные фарисеи чрезвычайно отличались от реакционных лицемеров, изображенных в Евангелиях. «Новые истины», провозглашенные Иисусом, были на самом деле идеями, сформулированными до этого Гилелем и другими фарисейскими мыслителями и ставшими общепринятыми в фарисейском движении.

Более того, аргументы, которые Евангелия приводят как используемые Иисусом против фарисеев, на самом деле суть фарисейские аргументы. Стиль проповеди Иисуса также типично фарисейский. Он был фарисеем, и описание его в качестве антифарисея есть часть попытки представить его мятежником против еврейской религии, а не мятежником против Рима[58].

Нет сомнений в том, что Иисус часто обращался к народу на темы чисто религиозные и моральные, подобно всякому фарисейскому учителю, но если бы он ограничивался этими темами, он никогда не окончил бы жизнь на римском кресте. В Евангелиях сделано ударение на деятельности Иисуса в качестве проповедника, учителя и целителя, но исключено всякое упоминания его отношения к политической реальности эпохи, а именно к римской оккупации.

Мы видим следующую картину: проповедник и исцелитель внезапно, безо всякой предварительной подготовки совершает политический акт, триумфально вступив в Иерусалим. Затем он немедленно возвращается к проповеди и пассивно ожидает ареста и казни. Это картина ложная, так как публичные речи Иисуса имели с самого начала сильную политическую окраску.

Как проповедник Царства Божия, он возвещал конец римского правления. Его проповедь должна была содержать обличение насилия, творимого римлянами над Святой землей, пламенные пророчества о близком изгнании римлян и призывы к революционному рвению, религиозной любви к свободе и патриотизму. Все это из Евангелий выброшено, «Царство Божие» лишено политического содержания и превращено в потустороннее место, предназначенное для личного спасения.

Если бы Иисус ограничивал свою деятельность проповедями и исцелениями, он никогда бы не вызвал враждебности у таких политических фигур, как Ирод Антипа и Кайафа. Иродиане и саддукеи (лидерами которых были эти люди) были еврейскими коллаборационистами, сторожевыми псами римских оккупационных властей, а к чисто доктринальным вопросам были глубоко безразличны. Они, а вовсе не фарисеи были врагами Иисуса среди евреев.

Отрывком ключевой важности в Евангелиях является следующий (Лк., 13:31):

«В тот день пришли некоторые из фарисеев и говорили ему: выйди и удались отсюда, ибо Ирод хочет убить тебя».

Этот отрывок уцелел только в одном из четырех Евангелий, и это один из тех ключевых отрывков, которые показывают нам подлинную историю, скрытую пересмотревшими ее составителями Евангелий. Он разрушает миф о вражде между Иисусом и фарисеями, показывая, как фарисеи спасли Иисусу жизнь[59]. Он также показывает, что Иисус, подобно Иоанну Крестителю, рисковал жизнью, что ему угрожали коллаборационисты, которых вовсе не занимали религиозные предметы, но зато весьма беспокоили революционеры.

Яркий свет на действительное развитие событий бросает и следующий отрывок (Лк., 23:2):

«Мы нашли, что он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя себя Христом Царем».

Здесь это представлено как ложное обвинение, выдуманное евреями, чтобы дискредитировать Иисуса в глазах Пилата. Но на деле это верное описание деятельности Иисуса, переданное еврейскими доносчиками Пилату, когда они выдали Иисуса оккупационным властям как вождя Сопротивления. Это упоминание термина «Христос» в его подлинном политическом значении уникально в Евангелиях. И оно превращает в бессмыслицу утверждения, содержащиеся в других местах Евангелий, что провозглашение себя мессией ведет к религиозному обвинению в ереси, а не к политическому обвинению в подрывной деятельности.

Если бы Кайафа (назначенный на свою должность римским прокуратором) считал преступление Иисуса чисто религиозным, он просто ничего бы против него не предпринял. Если бы Иисус выступил, уверяя, что он Бог, Кайафа счел бы его безвредным сумасшедшим. Что же касается критики, которую Иисус будто бы высказывал в адрес фарисеев, то ее Кайафа, будучи саддукеем, выслушал бы с величайшим удовольствием. Но «развращать народ» (то есть побуждать его к мятежу против Рима), запрещать платить дань, выдвигать политические притязания на власть, объявляя себя «Христом Царем», — именно такие обвинения побудили бы Кайафу передать Иисуса римлянам[60].

Но ведь Иисус недвусмысленно отказался связать свое имя с антиримской позицией по вопросу о дани! Нет отрывка в Евангелиях, который пользовался бы такой известностью или чаще цитировался, чем ответ Иисуса на вопрос: «Позволительно ли давать дань кесарю или нет?» Ответ Иисуса гласил: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мк., 12:17). Это единственное место в Евангелиях, где Иисус прямо говорит о факте римской оккупации.

Казалось бы, из этого ответа следует, что римляне имели право взимать дань с евреев. Если таково было значение, которое придавал своим словам Иисус, то он одобрял вторжение римлян в Палестину и в другие страны, порабощение, лишение свободы и независимости, жестокий империализм римлян и тотальное ограбление ими более слабых народов. Римляне имели не больше прав на Иудею, чем нацисты на оккупированную Францию, причем во многих отношениях правление нацистов было, по сравнению с римлянами, менее жестоким и грабительским. Даже саддукеи и иродиане, сотрудничавшие с римлянами, не заняли бы столь раболепной позиции, как та, что приписана здесь Иисусу. Подобно петеновцам во Франции, они стали бы доказывать, что коллаборационизм есть прискорбная необходимость.

Возможно, что подлинные слова Иисуса о дани изложены в Евангелиях точно, но если так, то истолкованы они ложно[61]. Обвинение, предъявленное Иисусу, когда он был передан Пилату, в том, что он «запрещал платить дань кесарю», было правдой, необходимым выводом из того, что он проповедовал Царство Божие и претендовал на роль Мессии.

Итак, мы убедились, что как общая тенденция, так и конкретные акценты евангельского повествования обманчивы и намеренно вводят в заблуждение. Иисус не был безобидным проповедником, предпринявшим бурные действия лишь однажды в жизни (триумфальный въезд в Иерусалим и изгнание торгующих из Храма), после чего впал в прежнюю пассивность. Он не был и мирным духовным учителем, вызвавшим доктринерскую и богословскую враждебность, послужившую причиной его трагедии. С самого начала он был человеком действия.