Вавилонские евреи были богаты. Они были также очень преданы иудаизму и еврейской стране, Палестине, куда ежегодно посылали щедрые подношения, сопровождаемые мощной вооруженной охраной. Подношения предназначались для содержания Храма. Более того, Адиабена — независимое, но находившееся в парфянской орбите царство — около 30 г. н. э. приняла иудаизм. Царица Адиабенская Елена в 43 г. н. э. посетила Иерусалим, что сопровождалось проявлениями большого энтузиазма. Это тоже побуждало палестинских евреев обращать взоры к парфянской сфере влияния, ожидая оттуда помощи. Изнывая под непомерными римскими налогами и под гнетом таких прокураторов, как Пилат, они должны были завидовать своим братьям, жившим под парфянским правлением.

Таковы были практические причины, усиливавшие религиозные соображения в еврейском Сопротивлении Риму. Однако расчеты такого рода были действительны не только для евреев, но и для других покоренных народов. Но, как мы видели, их религии не могли дать им аналогичных мотивов для сопротивления, отчасти потому, что многобожие не порождало того чувства исторического предназначения, как единобожие, а отчасти потому, что иудаизм имел революционное содержание.

Имелась и еще одна весьма важная причина относительного спокойствия других народов в религиозной сфере — феноменальный рост популярности мистических культов в эллинистическом мире. Это настолько важно для понимания подоплеки событий, описанных в Евангелиях, и оказало столь сильное влияние на тон самих Евангелий, что заслуживает специального рассмотрения.

«Мистериальные культы» были чертой греческой религиозной жизни с очень давних времен. На Элевсинских и орфических мистериях совершались тайные ритуалы. Посвящаемые проходили через церемонии очищения, ставившие их в особое отношение с божественным началом. Однако эти мистерии не лежали в главном русле религиозной жизни общины. Они носили в основном частный, индивидуальный характер. Для большинства народа религия была делом публичного чествования олимпийских богов, культ которых регулировал повседневную жизнь мира, над которым эти боги царили. Греческая религия в дни ее наивысшего расцвета, в Афинах, была гуманистической. Искусство и церемонии этой религии дышат беспримерной любовью к красоте мира и человеческого тела. Но после вырождения и падения Афин, после того, как греческие полисы (города-государства) были проглочены колоссальными милитаристскими царствами, возникшими после смерти Александра, произошел сильный сдвиг акцентов.

Культы мистерий стали играть куда более значительную роль, и характер их начал меняться. Они приобрели более страстный тон, а их адепты начали ревностную миссионерскую деятельность. Роль этих культов состояла в том, чтобы утешать в горестях этого мира и обещать лучшую жизнь в другом мире. Они начали обещать своим посвященным бессмертие, не в том смысле, что их тела будут жить вечно, но в том, что души будут освобождены от телесных оков и вознесутся в мир Духа.

По мере того как цивилизация Греции завоевывала другие культуры, ее собственные культы мистерий начали впитывать культы мистерий других народов. Эллинистический мир был плавильным котлом религий, и в политическом разочаровании той поры на первый план вышли элементы экстатические, дарующие утешение тем, кто устал от мира. Из Египта пришел культ Исиды и Осириса, из Малой Азии — культ Аттиса и Великой Матери, из Персии — культ Митры.

Эти культы имели долгую историю и в своих истоках восходили к доисторическим культам плодородия. В своей первоначальной форме они включали человеческие жертвоприношения, в которых жертва умерщвлялась для возобновления жизненных сил природы. После символического воскрешения эта жертва обретала божественную природу и заслуживала поклонения. Но в позднейших эллинистических проявлениях эти религии уже не были связаны с человеческими жертвоприношениями. Они стали спиритуализированными и полными аллегорического смысла. И связывались уже не с плодородием, а с обновлением и спасением индивидуальной души.

Их главным содержанием были смерть и воскресение божества; целью мистерий было дать посвященным приобщиться к этой смерти и воскресению и тем самым обрести бессмертие и богоравный статус. В ходе некоторых из этих ритуалов верующие буквально купались в крови животного, которого предавали закланию, чтобы оно представляло убитого бога. В других мистериях жертвоприношение заменялось торжественным ритуалом, в котором посвященные ели тело и пили кровь принесенного в жертву бога и тем самым отождествлялись с ним. Промежуток между смертью и воскресением фригийского бога Аттиса, одного из самых популярных божеств такого рода, совпадал с представлением христиан: между смертью и воскресением бога прошло три дня (это было, вероятно, пережитком поклонения луне, так как между смертью старой луны и нарождением молодого месяца проходит как раз три дня)[49].

Помимо мистериальных культов существовало и такое, частично родившееся из них, движение, как гностицизм. Оно также заимствовало элементы из стоической философии и из вавилонской астрологии. Раньше многочисленные гностические секты нередко считались христианскими ересями, но похоже, что гностические секты уже существовали прежде, чем появилось христианство, и объяснение христианства в терминах гностицизма может оказаться более достоверным, чем обратное.

В гностицизме имелся Спаситель (по-гречески «Сотер»), и он был одним из Троицы божественных существ. Этого Спасителя называли также «Сыном Божьим». Чтобы спасти человечество от страданий в этом мире Тьмы, под тиранией Семи Планет, Спаситель добровольно отправлялся в изгнание со своего места в мире Света. Он искупал человечество своим страданием, а затем восходил на Небо, чтобы воссесть там во славе рядом со своим Отцом. Интересным и многозначительным фактом было то, что писания гностиков, даже до возникновения христианства, были резко антиеврейскими. Они сочинялись в таких центрах, как Антиохия и Александрия, где греко-еврейское культурное соперничество было особенно сильно.

Гностики включали в свои теории еврейского Бога, но в качестве демона, Творца (Демиурга) этого злого падшего мира, избавить нас из которого является Спаситель. Однако и сами евреи не обладали полным иммунитетом к соблазнам гностицизма, и кое-что из него проникло в их мистическую традицию, культивировавшуюся неофициально и в узких кругах, а впоследствии перешедшую в каббалу. Но в целом евреи оказали гностицизму сопротивление, так как он выражал дуалистический взгляд на жизнь, ненависть к миру и к телу, и содержал противопоставление тела и души, совершенно чуждое иудаизму. Одной из основополагающих доктрин гностицизма было «тело есть могила» (по-гречески здесь игра слов: «сома сема»).

Важной характерной чертой гностицизма была его ненависть к сексуальной стороне человеческой природы. Гностические секты были обычно крайне аскетическими, они запрещали половые сношения даже для произведения потомства. Но порой (и эта тенденция наличествует во всех радикально аскетических группах) впадали в обратную крайность и предавались диким сексуальным оргиям в попытке избавить секс от всякой греховности и вины[50].