Единобожие было источником несокрушимого оптимизма и не могло признать поражения. Языческие народы могли признать, что их боги оказались на деле слабее богов Рима, или могли сдаться римскому синкретизму, в котором боги побежденных народов отождествлялись с богами Рима (например, Юпитер — Зевс — Амон). Еврейский Бог, творец Небес и Земли, не мог подчиниться такой аннексии. Некоторые римские императоры, чтобы показать свою религиозную терпимость, строили «пантеоны», то есть храмы всех богов. Один из императоров в качестве великодушного жеста в сторону евреев включил в свой пантеон статую Авраама! (Эта римская «веротерпимость» была на деле видом собирательской страсти; и еврейский Бог, Бог всей Вселенной, не желал, чтобы его «коллекционировали» подобным образом.) Когда евреи терпели поражение, это не означало, что потерпел поражение Бог, а лишь то, что народ Божий не исполнил своего предназначения и должен вновь посвятить себя Богу путем покаяния. Вот в чем смысл кампаний покаяния (например, Иоанна Крестителя), которые часто предшествовали или сопутствовали какому-либо движению.

Единобожие несло с собой также революционную социальную весть. Раз все человечество создано Единым Богом, все люди — братья. Единобожие началось как религия группы беглых рабов; оно выражало их решимость более не покоряться никакому угнетателю, будь то личность или класс. Многобожие подходило для аристократии, ибо цари и господствующие классы могли уверять, будто произошли от богов, или даже, в некоторых случаях, что они сами суть боги. Единобожие объявило культ царя-бога вне закона. Как показывает еврейское Писание, единобожие бдительно и критически следило за правителями. Оно подчеркивало личную заботу Единого Бога о каждом человеке, без посредников в лице богов, полубогов или полубожественных жрецов; и одной из главных забот единобожия была социальная справедливость. Этот аспект иудаизма также был могучим фактором в борьбе против Римской империи.

Можно сказать, что единобожие было глубочайшим источником еврейского Сопротивления.

Мы видели, что главной движущей силой еврейского духа сопротивления был мессианизм, коренившийся в монотеистическом взгляде на историю. Даже саддукеи, единственная религиозная группа, пошедшая на сотрудничество с римлянами, подписывались под этими взглядами. Но они относили триумф единобожия над язычеством в отдаленное будущее и в своей удобной аристократической позиции не испытывали ни отчаяния, ни необходимости срочных действий, в отличие от своих менее состоятельных братьев.

Неверно было бы считать религию единственной движущей силой в еврейском Сопротивлении и думать, будто евреи были настолько ослеплены своими религиозными мечтами, в которых они играли заглавную роль в истории, что в этой слепоте перестали видеть очевидные факты могущества Рима и безнадежности мятежа. Даже зелоты, из всех организованных партий наиболее склонные к авантюрам, не были столь поддающимися самообману фанатиками, какими их порой рисуют. Имелись и практические соображения, которые делали победу над Римом возможной. Здравый смысл и реальная оценка возможностей играли известную роль в планах лидеров Сопротивления.

Мы должны вспомнить, что в то время римляне были сравнительными новичками на здешней арене. Мы склонны думать о Риме в свете четырехсот лет его последующей истории; но в то время еще не было ясно, сколь долговечной будет гегемония римлян. Всего немногими годами раньше Римская империя раскололась на две половины, вцепившиеся друг другу в горло во время войны Антония с Октавианом. Подобная междоусобная война между соперничающими римскими блоками, борющимися за власть, была возможна всегда. И евреи помнили, что именно нестабильность Греческой империи после смерти Александра Великого позволила восстанию Маккавеев одержать победу. Римляне не казались евреям более могущественными, чем греки, тем более что своим методам войны римляне научились у греков. В свете своей долгой истории евреи могли сравнивать римлян со многими предшествовавшими завоевателями, которые тоже достигали успеха, но затем исчезали с лица земли.

Уязвимость Рима была продемонстрирована тяжелыми поражениями, которые он потерпел от парфян (53 г. до н. э.) и германцев (9 г. н. э.). Оба эти события, точнее, то, какие именно римские полководцы были разгромлены, способствовало духовному подъему евреев. В случае парфянского разгрома римским генералом, потерпевшим позорное поражение, был Красс, тот самый, который ограбил сокровищницу еврейского Храма. А в германском поражении, одной из худших катастроф в римской истории, римскими войсками командовал не кто иной, как Вар, который в бытность префектом Сирии (6 г. н. э.) распял 2000 еврейских повстанцев. Евреи должны были думать, что удар нанесла рука Господня.

За восемнадцать лет перед тем, как потерпеть сокрушительное поражение от рук парфян, жадный до денег Красс командовал римской армией, которая окончательно подавила восстание рабов Спартака в самой Италии. В 73 г. до н. э., как раз когда Рим только что утвердился в качестве сильнейшей державы в Европе, он внезапно убедился, что вся его мощь на собственной территории обращена в ничто шайкой беглых рабов. Рабы были различного происхождения: фракийцы, галлы, германцы, даже италики, вся людская добыча римских завоеваний. Их вожди, включая самого Спартака, были гладиаторами, людьми, которых римляне заставляли убивать друг друга для публичного развлечения. Спартак, будучи отличным полководцем, разбил три высланные против него римские армии и беспрепятственно действовал в Италии целых два года. Он хотел вывести рабов из Италии, чтобы основать новое, собственное государство. Но его план не был принят рабами, выродившимися в обычных разбойников и в итоге разгромленными.

Этот эпизод грозил подрубить устои всей цивилизации, как ее понимали в Древнем мире. Он вызвал у римлян беспримерный ужас. Спартак превратился в жупел, которым еще много лет спустя няньки пугали непослушных детей. Когда восстание было подавлено, римляне водрузили вдоль всей Аппиевой дороги вереницу из 6000 крестов с распятыми рабами. Это была сцена, которой предстояло часто повторяться в Палестине. Но годы, когда Спартак торжествовал, дали надежду всем, кто стонал под римским игом.

Никаких сведений о том, как расценивали евреи восстание Спартака, до нас не дошло. Но оно должно было напомнить им их собственное происхождение от группы рабов, восставших против мощи Египта. Ведь то, что только желал совершить Спартак, Моисей действительно совершил; можно сказать, что еврейское государство возникло в результате успешного восстания, подобного восстанию Спартака. Эпизод этот также продемонстрировал, что Рим уязвим, и зелоты, чьи социальные цели были не менее революционными, чем цели Спартака, должны были об этом помнить.

Парфяне, победившие Красса и налившие расплавленное золото в его мертвый рот (в знак презрения к его скупости), представляли для евреев другую надежду на избавление. Парфяне были смешанным cкифо-монголо-персидским народом. Во главе с Митридатом I (около 150 г. до н. э.) они разгромили греков и таким образом создали на Востоке свою империю. Религией их был зороастризм. Они исповедовали его небрежно и без рвения (чем были совсем не похожи на фанатичных и нетерпимых персов сасанидских времен). Империя их была разболтанной и лишенной четкой организации. И именно по этой причине (скорей, чем из прямого дружелюбия) они разрешили крупной еврейской общине Вавилонии, восходившей еще ко временам Вавилонского пленения, пользоваться значительной свободой и самоуправлением.