Заранее спасибо,

Кейси Уэзерс

– «Завтракобед» готов! – весело крикнула мама.

Мама всегда вела себя так, как будто «завтракобед» был каким-то грандиозным и уникальным событием, но Кейси знал, что так она всегда вела себя ближе к концу месяца, когда денег на продукты уже не было. Впрочем, блины он любил, поэтому не жаловался.

Слопав целую стопку блинов, мальчик вернулся в свою комнату, чтобы покормить своих питомцев, но сначала решил проверить электронную почту на случай, если мисс Вачовски ответила ему.

Она ответила. Всего два предложения, но и они заставили Кейси вздрогнуть: «Моя мать получила эту птицу в 1940 году, спустя всего пару лет после иммиграции в Америку. Как она еще может быть жива?»

Все еще дрожа, Кейси все же вбил в поисковую строку: «Продолжительность жизни серого попугая в неволе». Первая же ссылка дала ответ – «40–60 лет». Если Тереза Вачовски написала правду, значит… Додди уже давно пережил свой срок.

Кейси подошел к клетке Додди. Тот, как обычно, вытянул лапу.

– Что, хочешь выйти и поиграть? – спросил мальчик. Это был вопрос, который он задавал Додди ежедневно, но сегодня его голос задрожал.

– Играть с моим мальчиком! – крикнул Додди. Пару секунд Кейси просто смотрел на птицу. Его перья были гладкими и гибкими, глаза блестели. Он выглядел молодым и здоровым. Додди не был похож на птицу, которая прожила на десятки лет больше, чем могла в принципе с точки зрения природы.

Кейси открыл клетку и вытянул руку, чтобы Додди смог пересесть на нее. Додди вскарабкался на плечо Кейси и, уткнувшись клювом в его волосы, стал бормотать: «Мой мальчик, мой мальчик». Интересно, он делал так же, когда жил с мистером Байроном, или с миссис Смолл, или, наконец, с Марией Вачовски?

– Сколько тебе лет, Додди? – прошептал Кейси. – Ты давно живешь?

– Я все-егда был, – стал напевать ему Додди. – Все-егда.

По телу Кейси пробежала дрожь.

– Значит, ты просто меняешь хозяев на протяжении сотен лет?

– Я та-ам, где ну-ужен, – ответил Додди, уткнувшись носом в шею Кейси.

Кейси не знал, как реагировать. Он был напуган, да, но и очарован мыслью, что у него такой уникальный питомец. Нет, больше чем уникальный – волшебный. И вообще, чего ему бояться? Разве Додди не любил их?

– Додди, мы с мамой в безопасности, правда? Я имею в виду, ты ведь нас любишь, да?

– Да-а, – на этот раз очень тихо сказал Додди. – Люблю. Все-егда.

– Это не к добру, – напряженно произнесла мама.

Кейси тоже напрягся.

– Что случилось, мам?

– Твой отец только что написал, что едет, – нахмурилась мама, глядя на свой телефон.

– Вряд ли затем, чтобы сводить меня в зоопарк, – сказал Кейси.

Додди сидел на диване рядом с мальчиком, играя с детской игрушкой-сортером[9], которую Кейси нашел для него на барахолке. Птица брала в клюв треугольник и бросала его в треугольное отверстие. Квадраты безошибочно летели в квадратное отверстие. Он играл так уже несколько часов, одержимый сортировкой по форме и цвету.

– На его месте я бы не задерживала дыхание. – Она взглянула на Додди и вздохнула. – Не люблю отрывать Додди от игр, но, думаю, тебе лучше посадить его в клетку. Если ты помнишь, в прошлый раз у него с отцом не все прошло гладко.

– Точно, – сказал Кейси и протянул руку. – Давай, Додди, залезай.

Додди уселся на руку мальчика, и тот отнес птицу в комнату. Насыпав тыквенных семечек в тарелку Додди, чтобы ему было чем заняться, Кейси посадил птицу в клетку и запер ее.

– Не волнуйся, я выпущу тебя, как только он уйдет, моя птичка.

Вскоре в дверь постучали. Кейси вернулся в гостиную.

– Не хочешь открыть? По крайней мере, ты ему нравишься, – сказала мама. – А если он видит меня, то сразу сердится.

Кейси совсем не был уверен, что нравится отцу, но все же пошел к двери.

* * *

– Привет, чувак, – сказал отец, как всегда протягивая руку, чтобы дать пять. Сегодня он выглядел потрепаннее, чем обычно: явно не брился несколько дней, а лохматые волосы сильно отросли и нуждались в шампуне.

Кейси ответил ему своей обычной нерешительной пятеркой.

– Привет, отец.

– Слушай, приятель, мне нужно поговорить с твоей мамой пару минут.

– Да, конечно. – Кейси направился в свою комнату.

– Но ты… ты тоже можешь поприсутствовать, – сказал отец, – потому что это касается и тебя.

– Ладно. – Кейси взглянул на маму. Она стояла, прикусив нижнюю губу, как делала всегда, когда нервничала.

Все трое расположились в гостиной. Это было так странно и формально, как будто они были людьми, которые не очень хорошо знали друг друга и собирались выпить по чашке чая, ведя светские разговоры, или что-то в этом роде.

– Ну, в общем, – сказал отец, как всегда упершись ногами в журнальный столик, – я просто заскочил, чтобы сообщить, что я переезжаю.

Кейси не понял, что отец имел в виду под «переездом».

– В другую квартиру? – На самом деле было бы неплохо, если бы отец переехал в квартиру получше. Та, в которой он жил все это время, находилась в подвале старого дома, и там всегда пахло плесенью и старыми носками.

– В другой штат, чувак, – он сказал так, будто это было плевым делом, как само собой разумеющееся. – Здесь с работой как-то не сложилось, но мне шепнули, что есть работенка в Техасе: строить сцены для концертов. Платят наличкой.

– О, я все поняла, – заметила Лора. – Ты думаешь, что если будешь получать оплату не через кассу, то сможешь избежать выплаты алиментов, так?

– Что ж, я думал об этом, – легко ответил отец, – и считаю, что нам всем пора задуматься о своей независимости. Лора, у тебя есть работа, а когда ты закончишь колледж, найдешь еще лучше. У меня будет работа в Техасе, а через пару лет Кейси повзрослеет и сможет тоже устроиться на работу.

– Даже если Кейси… – ледяным тоном начала мама, – решит пойти работать по вечерам после занятий, когда станет старше, ему не хватит этих денег, чтобы оплачивать свою еду, покупку одежды и медицинское обслуживание. Ты должен выплачивать алименты. Это говорю не я, это говорит закон, Джейсон.

Отец улыбнулся своей стандартной «обаятельной» улыбкой. Кейси много раз видел, как он проделывал этот трюк, будь то с мамой Кейси или с кредиторами.

– Разве не Мартин Лютер Кинг-младший сказал, что «несправедливый закон вообще не закон»?