Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Есть, — шепнул в ответ Олег.
— Удачи, — сказал едва слышно офицер.
— Движемся клином вперед. Следите за командами: за левой — ты, Никлас; за правой — Орлов.
Милюшев имел в виду свои ноги. Эту тактику ведения разведки мы проходили не раз во время учений по захвату противника ночью. Олег будет подавать команды левой ногой по моей вытянутой вперед правой руке и правой ногой по левой руке Орлова. Один удар — значит, вперед, два удара — назад. Перед началом нашего движения вперед, метрах в двухстах справа от нас, началась автоматная и пулеметная стрельба и взрывы гранат. Это была разведка боем нашего комроты капитана Жихарева.
— Вперед! — шепнул нам Олег.
И мы следом за ним клином двинулись вперед.
Проползли метров пятьдесят и замерли, прислушиваясь к звукам впереди нас. Это напоминало тяжелое дыхание человека, вручную разгребавшего землю. Легким прикосновением левой ноги к моей правой руке Олег дал команду: «Готовность окружить!» Тем же способом я передал эту команду следовавшему за мной. Через несколько секунд впереди от меня справа послышалась короткая возня и сдавленный храп. Мне досталась одна человеческая рука, и я всем телом прижал ее к земле. Орлову досталась нога. Он ударом своего мощного кулака, видно, ошарашил немца и, когда тот раскрыл было рот, заткнул его плотным кляпом. Олег, видно, раньше не раз применял этот прием. Я ремнем связал руки немца, Орлов — ноги. Олег еще раз пристукнул его по темени кулаком, и мы поволокли обмякшее громоздкое тело добытого языка к офицеру, который проводил нас к «Виллисам», дожидавшимся нас в небольшой балке.
Вернувшись к своим танкам, закопанным по самые башни в земле, мы узнали, что операция заняла один час и пятнадцать минут. В группе капитана Жихарева оказалось трое раненых. У нас все были целы.
По знакам различия на погонах было видно, что пленный, которого мы взяли, — сапер в звании фельдфебеля. Из его правого нагрудного кармана Олег извлек солдатскую книжку, а из левого — листовку с обращением Гитлера к войскам группы армий «Центр».
— Спросите, когда намечено их наступление? — приказал Милюшеву генерал Богданов.
— Wie viel kostet der Offensive? (Когда начало вашего наступления?) — спросил у немца Олег.
Пленный сидел склонив голову и никак не реагировал на вопрос. Олег схватил немца за подбородок, сжал его в своей ручище, резко поднял его голову и жестко сказал:
— Ich wiederhole die Frage! (Я повторяю вопрос!)
Немец молчал. Олег угрожающе приказал:
— Reagieren Sie sofort! (Отвечать немедленно!)
Пленный продолжал молчать.
Капитан Жихарев, стоявший за спиной у немца, обратился к генералу:
— Товарищ генерал, разрешите нам со старшим лейтенантом применить к этому фрицу одну вспомогательную процедуру. Проверена на юге Курска. Действует безупречно, и пыткой ее не назвать. Разрешите?
— Разрешаю!
Жихарев передал Олегу бутылку с какой-то жидкостью. Она, видно, была заготовлена заранее, и, судя по всему, Олег знал эту процедуру. Он зубами открыл торчащую из горлышка пробку и сказал Жихареву:
— Готово!
Я не мог понять, что Жихарев и Олег собираются делать. Запахло медицинским спиртом. И тут Жихарев схватив челюсти пленного так сильно, что у того широко открылся рот. Олег тут же влил в рот пленного большую порцию спирта. Немец долго откашливался, обеими руками держась за горло. Из глаз его текли слезы. Но Жихарев челюсти пленного не отпускал. Олег снова резко спросил пленного:
— Du einen Drink wieder oder genug? (Хочешь выпить еще раз или тебе достаточно?)… Товарищ капитан, отпустите челюсти. Он что-то хочет сказать.
Жихарев отпустил пленного и хрипло ответил:
— Genug! (Достаточно!)
— Wie viel kostet der Offensive? (Когда начало наступления?) — строго спросил его Олег.
Пленный, держась за горло, ответил:
— Artillerie wird um 4.30 und urn 5.00 Uhr im Anfange behinnen. (Артиллерия начнет в 4.30, а наступление начнется в 5.00.)
— Berlin Zeit? (Время берлинское?) — спросил Олег.
— Das ist richtig! (Так точно!) — ответил пленный.
— Товарищ генерал, — доложил Олег Богданову. — Пленный назвал начало их артподготовки в 4.30 и начало их наступления в 5.00. Но это время берлинское. По Москве это 2.30 и 3.00!
— Дайте ему опустить голову, — приказал генерал. — Пусть отдышится.
Генерал повернулся к одному из офицеров и приказал:
— Молнию шифром Рокоссовскому: «2.30 и 3.00, время московское».
Насколько я понял, мои комроты и комвзвода таким нехитрым способом не раз и не два развязывали пленным языки.
— Но ведь это же своего рода пытка, — сказал я потом Олегу.
— Если бы меня взяли в плен и пытали так, я бы им говорил не «генуг», а «еще»! — рассмеялся Олег.
— А немецким ты где так хорошо овладел? — спросил я его.
— Под Одессой до войны было немало немецких сел. Жили в них немцы, приехавшие в Россию при Екатерине Великой. Рядом с одним из таких сел были наши пионерские лагеря. Вот там я еще в школьные годы выучился немного болтать на немецком.
Из показаний взятого нами пленного было получено подтверждение сроков немецкой артподготовки и самого наступления — до этого эти данные были добыты от ранее взятых в плен немецких саперов. Олег мне рассказал, что перерезывание колючей проволоки и разминирование полей саперами всегда предшествует большому наступлению противника.
— Но точно так же поступаем и мы, — сказал мне Олег.
Немецкого военнопленного отправили в отдел контрразведки для дальнейшего допроса, а нам позволено было устроить перекур и немного расслабиться. Олег снова угостил меня беломором.
Тем временем генерал Богданов о чем-то поговорил с нашим комроты капитаном Жихаревым, после чего громко позвал своего водителя:
— Баранов, портфель!
Капитан Жихарев приказал построиться всем участникам операции.
Через десять минут все, участвовавшие в выполнении операции, были награждены медалями и орденами. Жихарев и Олег Милюшев — орденом Красной Звезды, а все другие, и я в том числе, — медалями «За отвагу».
Я этого никак не ожидал. Мне казалось, что правительственные награды всегда вручает лично Михаил Иванович Калинин в одном из больших Кремлевских залов. Оказалось, что на фронте все обстоит совсем не так.
Генерал Богданов со своей свитой уехали от нас во втором часу ночи.
Нелегко было уснуть прошлой ночью и поспать хотя бы часа два. Наша вылазка за языком севернее железнодорожной станции Поныри, последовавший за ней странный допрос пленного и награждение участников операции — все это не позволило нам заснуть как следует, а лишь вздремнуть не более часа с минутами. А проснулись мы — я и мой экипаж — оттого, что наш танк, казалось, стал пошатываться и земля вокруг дрожала.