Я перешел на противоположную сторону дороги и перешагнул через цепь, загораживающую вход. Объявление извещало, что в это время года лагерь закрыт. Стоянка пестрела знаками «Вход воспрещен», но ничто не могло меня остановить. Моим ногам было плевать на правила. Ночь я проведу здесь.

Разумеется, все туалеты были закрыты. Я двинулся по мокрой дорожке. Шум реки и грохот водопадов перекрывали все остальные звуки. Между деревьями весело зеленел мох, кое-где присыпанный снегом. Мох покрывал все. Наверное, если я задержусь тут дольше, чем на одну ночь, он поглотит и меня.

Водопад не отличался высотой, но множество каменистых уступов заставляли воду нестись с каким-то остервенением. На деревянном щите, врытом в землю, указывалась сила, с какой вода падает вниз. Мне эти цифры ничего не говорили. Чуть ниже я увидел цитату:

«Нет ничего слабее воды, но ничто не способно противостоять ее напору».

Лао-цзы

Еще ниже красовались нацарапанные несмываемым маркером слова:

«Все водопады временны. Когда-нибудь исчезнет и этот, и плавное течение реки даже не будет напоминать о нем. Со временем исчезает все».

«Еще один доморощенный философ», — подумал я. Вероятно, он прав, но только за нашу с ним жизнь этот водопад никуда не исчезнет.

Таблички с запретом ставить палатки попадались мне и здесь. Это время года не располагало к пешему туризму в таких местах. Едва ли сюда наведываются какие-нибудь проверяющие. Но чтобы не искушать судьбу, я отошел в сторону и выбрал уголок, который с дорожки не просматривался. Снял рюкзак и принялся устанавливать палатку.

Внутри палатки было значительно теплее, чем снаружи, но звук водопада проникал и сюда. Я расстелил матрас, развернул спальный мешок. Увы, ни о каком мытье ног не могло быть и речи. Я просто разулся и помассировал икры. Водопад заглушал не только звуки, но и мои мысли. Впервые за все эти дни я крепко заснул.

«Сегодня я случайно столкнулся с человеком, которого по ошибке принимал за своего друга. С иудой Ральфом. Предатели — самые низшие из всех тварей, презираемые теми, кого они предали, и тайно ненавидимые теми, кому служат».

Из дневника Алана Кристофферсона

Меня разбудили странные голоса. Люди говорили не по-английски. Возможно, по-немецки или по-литовски. Как звучит литовский, я вообще не знаю; почему мне так подумалось — тоже. Вскоре голоса смолкли.

Даже после ночи отдыха ноги болели, а я ведь вытянул их настолько, насколько позволял спальный мешок. К утру в палатке стало прохладнее. На синтетических стенках собралась влага, готовая вот-вот упасть крупными каплями. Я сел, стараясь не задевать стенок, но все-таки задел и получил холодный душ.

Очень хотелось есть. Я вытащил «поп-тарты» и умял их все, запивая водой. Мне вспомнились толкиеновские хоббиты, которые съели одиннадцать хлебцев «лембас». У меня вместо них были «поп-тарты». В первый раз я пожалел, что не купил в запас еще какой-нибудь еды.

Я оделся и вылез из палатки. Спустившись к реке и потрогав воду, я отказался от бритья. В конце концов, суточная щетина на моем лице вряд ли особо испугает тех, кто меня увидит.

Я свернул палатку. Ноги побаливали, но у меня не было желания задерживаться. Если верить карте, перевал Стивенс-пасс находился всего в восьми милях от этого места. Уж там-то я наверняка найду туалет с горячей водой, место, где можно передохнуть, и ресторан. Мне очень хотелось поесть горячей пищи, посидеть в тепле и начать спуск по противоположному склону горы.

Пустые бутылки из-под воды и прочий мусор я бросил в ближайшую урну и двинулся дальше по дороге. Внизу неутомимо шумели и грохотали водопады.

Впереди в утреннем свете высилась белая гора. Я шел по ее склону. Рюкзак казался тяжелее, чем вчера, хотя я ничем его не нагружал. Это доказывало, что я очень устал.

На три мили дорога поднялась до высоты в 2600 футов. Ее обочины были густо покрыты снегом. К счастью, по самой дороге успели проехать снегоуборочные машины, иначе я бы быстро промочил ноги. А пока мои серо-коричневые ботинки заметно потемнели, но внутри оставались сухими. Хорошо, что в свое время я не поленился и покрыл их влагозащитным составом.

Через час снежный покров на обочинах стал еще гуще. Я находился недалеко от вершины. На верхних багажниках проезжавших машин я все чаще замечал лыжи и палки. Человек, бредущий пешком, выглядел в этих местах нелепо.

Перевал Стивенс-пасс был на тысячу футов выше места моего ночлега. Лыжный курорт, расположившийся на вершине, тоже назывался Стивенс-пасс. Придорожный щит информировал, что это место находится на высоте 4061 фут над уровнем моря. Значит, за два дня я поднялся на две с половиной тысячи футов.

Курорт встретил меня многолюдьем. Стоянка с утрамбованным снегом была занята машинами, и к ней с обеих сторон выстроилась очередь.

Я смешался с толпами лыжников и направился к зданию, где помещались все необходимые службы и ресторан. Повсюду сновали люди в ярких спортивных куртках и лыжных шапочках. Человеческое скопление уже не раздражало меня, как раньше, хотя я и не ощущал своей принадлежности к ним.

Я снял рюкзак и вошел в здание. Сразу навестил местный туалет. В условиях горного перевала он показался мне невыразимой роскошью. В особенности горячая вода. Бриться я не стал. Не хотелось привлекать к себе внимание. Зато вымыл горячей водой лицо и руки. Теперь можно было идти в ресторан.

Естественно, его уже заполнили желающие перекусить. Мне удалось найти место у окна, на стул я положил рюкзак. Я пошел к прилавку, взял пластмассовый поднос и стал выбирать, чем подкрепиться. Большая кружка горячего шоколада, пончик с сахарной обсыпкой, двойной чизбургер с соусом чили и огромная порция жареного картофеля с горячим сыром. Это угощение стоило дороже, чем все, что я ел до сих пор в других местах. Впервые я расплатился кредитной карточкой, ее приняли без возражений. Я не знал, сколько сейчас денег на моем счету.

Я и не заметил, как съел все, что взял. Ощущение сытости не наступило. Тогда я попросил еще кружку шоколада и оладьи с яблоками. Пожалуй, впервые в жизни такое обжорство не вызвало у меня чувство вины. Я постоянно терял вес. Все, что я здесь съем, до обеда успеет израсходоваться на ходьбу.

В зале было тепло. Я снял куртку и повесил на спинку стула. Похоже, со второй порцией я поторопился. Теперь я макал оладьи в поостывший шоколад и лениво жевал. Странно, почему мы с Маккейл никогда не ездили сюда?

У меня за спиной сидело семейство: родители и дочь лет пяти. Родители были из числа яппи; их претенциозная одежда не годилась для катания на лыжах. Сейчас они пытались уговорить свое чадо покинуть ресторан и вновь пойти покататься. Девчонка громко возражала. В общем гуле ее крики были слышны только ближайшим столикам, но и там на них никто не обращал внимания. Вероятно, проще всего было бы взять ребенка за руку и вывести на воздух. Но родители, видимо, считали метод кнута негуманным и предлагали капризной дочери разные «пряники». Началось с куртки с большим мультяшным котенком на спине. Девчонка презрительно сморщилась. Ей тут же пообещали детскую караоке-машину. Вскоре ставка возросла до живого щенка. Маленькая тиранка была неуправляема (зато прекрасно управляла обоими взрослыми) и неподкупна.