Но, уступая страстным увещеваниям своих приближенных, молодой царь решил отсрочить исполнения отцовского желания. Потребовалась, однако, вся энергия и пламенное красноречие Победоносцева, фанатичного защитника неограниченной царской власти, чтобы добиться от Александра III такого решения. Глубокой ночью министр внутренних дел получил распоряжение приостановить печатание манифеста. Эта мера явилась результатом тайного совещания, которое абсолютистская группа устроила в Аничковом дворце.

Когда Лорис-Меликов получил ночное распоряжение, он воскликнул с горечью и презрением: «Ничтожный человек! Он собственноручно уничтожил то, под чем сам подписался!»

Победоносцев все усиливал свое давление на Александра III. Яркими красками он рисовал ему святотатственность новых течений, убеждал, что самодержавие является опорой православной веры, проповедовал необходимость немедленного возврата к «мистическому идеалу московских царей» и, не переставая, повторял: «Бегите из Петербурга, этого проклятого города. Переезжайте в Москву и переносите правительство в Кремль, но раньше всего удалите Лорис-Меликова, великого князя Константина и княгиню Юрьевскую».

Убийца царя Игнатий Иоахимович Гриневецкий, тот самый, что бросил второй заряд, смертельно ранил и самого себя. Он умер в Третьем отделении через семь часов после того, как скончался Александр II.

Всего при покушении пострадало 20 человек, трое из которых, включая Гриневецкого, скончались.

Убийство царя как будто отрезвило мыслящую часть России.

«Нет слов для описания ужаса и растерянности всех слоев общества… Многие семьи меняли квартиры, другие уезжали из города. Полиция, сознавая свою беспомощность, теряла голову. Государственный аппарат действовал лишь рефлекторно; общество чувствовало это, жаждало новой организации власти, ожидало спасителя», — писал французский дипломат Мельхиор де Вогюэ.

Все дети покойного государя вернулись из-за границы и сплотились вокруг Александра III. Перед гробом императора-страдальца его наследники плакали вместе с его вдовой. Александр настоял, чтобы все его братья и сестры отдали визит вежливости вдове их отца, и это была самая тяжелая их обязанность после похорон.

Унаследовавший высшую власть, новый император впал в глубокую депрессию — ведь его любовь к отцу, несмотря на не всегда совпадающие взгляды, была искренней и непритворной.

Но теперь на его плечах лежало бремя ответственности за страну, за ее народ, наконец, за семью и дом Романовых. Даже лицо его изменилось: черты обострились, ранее погруженный в себя взгляд приобрел твердость и проницательность.

2 марта молодой император обнародовал манифест о кончине Царя-Освободителя. Одновременно был издан указ Сенату о приведении к присяге крестьян. Этим новый царь удивил общество: впервые крестьянин рассматривался как полноправный гражданин России. Между тем семь восьмых населения Российской империи проживало в деревне и только одна восьмая — в городах. Этот акт почти забыт историками, а ведь он был прямым продолжением освободительной деятельности Александра II.

Е. Перетц рассказывал, что Александр III поблагодарил соратников отца, членов Государственного совета, за верную и честную службу и выразил надежду, что и теперь они продолжат свои труды на благо России.

10 марта, через десять дней после убийства Александра II, террористы выставили ультиматум его сыну. В открытом письме Александру III исполнительный комитет «Народной воли», рисуя картину глубокого социального и политического кризиса, поразившего Россию, утверждал, что из сложившегося положения может быть только два выхода. «Или революция, совершенно неизбежная, которую нельзя предотвратить никакими казнями, или добровольное обращение верховной власти к народу». «Итак, ваше величество, решайте. Перед вами два пути. От вас зависит выбор. Мы же затем можем только просить судьбу, чтобы ваш разум и совесть подсказали вам решение, единственно сообразное с благом России, с вашим собственным достоинством и обязанностями перед родною страной».

Тяжело переживавший гибель отца, Александр был поставлен перед необходимостью вступать в диалог с его убийцами. Но его «разум и совесть» не допускали даже гипотетической возможности сотрудничества с террористами.

Через неделю после гибели тело покойного императора было перенесено в Петропавловский собор. Траурную процессию возглавлял сын убитого. За ним следовали члены императорской семьи, иностранные принцы, дипломаты. Весь Петербург собрался проводить императора. Однако в своем дневнике генеральша Богданович сокрушалась по поводу разгона обывателей казаками — власти опасались возникновения манифестаций.

Пока вся страна обсуждала возникшую политическую ситуацию, император решал злободневное семейное дело. Вдова Александра II и его дети от первого брака день ото дня отдалялись друг от друга. Пребывая в горести, новый царь и его супруга стремились поддержать несчастную женщину, лишившуюся своей единственной опоры и обманувшуюся в высоких надеждах. Ей оказывали уважение как вдове государя. Когда тело покойного переносили из кабинета в дворцовую церковь, Мария Федоровна — молодая императрица — уступила Юрьевской первое место. Но Екатерина Михайловна, по ее собственным словам, постоянно находилась «в бессознательном состоянии»; при этом она совершала множество глупостей и создавала неловкие ситуации, вела себя бестактно, требовала царских почестей. Свои постоянные претензии вдова аффектированно подкрепляла воззваниями к «воле того, кто ушел, но который с Небес все видит».

Все обсуждали нелепое поведение Юрьевской и ее фразу о том, что покойный государь запретил ей даже думать о самоубийстве, иначе она бы его совершила. По-видимому, бедная женщина действительно была не умна. Но теперь каждое ее слово понималось превратно, никто не хотел понять ее отчаяние, выражаемое в неприемлемой для воспитанных людей форме. С каждым днем даже легкое сочувствие к ней убывало.

Все родственники старались уделять больше внимания маленьким детям покойного императора, понимая, сколь многого они лишились со смертью своего отца, который их так любил. Новый царь прибавил к средствам, завещанным отцом, еще 100 тысяч золотых рублей в год.

Александр III сделал все, чтобы Юрьевская поскорее покинула Россию. Она с детьми поселилась в Ницце, куда так стремился душой покойный император. Первым делом вдова наняла журналиста Виктора Лаферте, художественно оформившего в роман воспоминания вдовы о том, как любил ее русский царь. Книга вышла спустя всего три месяца после кончины Александра II.

Юрьевская жила роскошно, ни в чем себе не отказывая. Монашеской ее жизнь назвать было никак нельзя — особняки, курорты, модные магазины, театры… — но почему молодая свободная женщина не могла позволить себе немножко удовольствий?

И там она умудрялась совершать странные поступки. Похоронив черного сеттера, любимца мужа, на кладбище города По, она установила на его могиле надгробье с надписью: «Здесь покоится Милорд, любимая собака императора Александра II. Памятник ей установлен неутешной вдовой». Этот анекдот долго передавался из поколения в поколение.