Других Великих Герцогинь в аналогичной ситуации просто-напросто стошнило бы и они поспешили бы убраться в какой-нибудь более оборудованный для красивой жизни город. Но Кэти происходила из предприимчивой семейки. Еще сидя на пользующихся всемирной известностью материнских коленях, она впитала в себя не только религию Красоты, но и весьма полезные рабочие принципы Большого Бизнеса, необходимые для той, кому позднее надлежало стать владетельницей значительной части капитала «Летиция Шалин» и многочисленных дочерних предприятий.

И когда она, устроившись в амбразуре башни своего замка, глядела на обветшалый Маринштейн, в душе герцогини вдруг зазвучало эхо того предпринимательского идеализма, который когда-то воодушевил ее мать излить благословение Красоты на женщин всего мира. После часового раздумья Кэти нашла точное решение своей проблемы.

– Мамаша, – сказала она, обращаясь к отсутствовавшей родительнице с помощью Мирового Духа, – мамаша, лапочка, хоть ты и не дура, но думаю, и у тебя есть кое-какие незаштопанные прорехи в делах. Пока, во всяком случае.

И она тотчас велела позвать к себе секретаршу, которой тут же начала диктовать письма.

Уже через три месяца место для будущего аэропорта было выровнено и началась укладка бетонной полосы; Великая Герцогиня торжественно заложила камень в фундамент своего первого первоклассного отеля; невиданные здесь машины начали прокладывать дренажные канавы вдоль улиц, а обыватели Маринштейна стали посещать курсы по проблемам гигиены и гражданских обязанностей.

Через пять лет в дополнение к двум первоклассным отелям в городе появились два второклассных и еще три строились, так как Великой Герцогине пришло в голову, что наряду со Всеохватывающей Красотой она может обеспечивать клиентов более узкоспециализированными частными красотами, а также обучать, как ими пользоваться и развивать их. Таким-то образом тут появилось более полудюжины salles[17], cliniques[18] и ecoles[19], как временных, так и постоянных, а маринштейнцы после весьма сурового обучения стали проникаться основами экономической теории, провозглашающей важность охраны тайны источников появления золотых яиц.

Через десять лет это был чистенький, но все еще живописный городок – Университет Красоты с международной репутацией, богатейшей клиентурой и всемирно известным стандартом постановки образования в различных областях Красоты, и с регулярными рейсами, обеспечиваемыми крупнейшими мировыми авиакомпаниями. По всему капиталистическому миру голова Венеры Боттичелли глядела с прейскурантов моднейших парикмахерских салонов, с рекламных плакатов элитных агентств путешествий, с глянцевых обложек дамских журналов, призывая всех, кто нуждается в Красоте, искать ее и находить в самом первоисточнике Красоты – в Маринштейне. К этому времени все прежние злопыхатели, сулившие новому предприятию неизбежный крах, уже давно занимались лишь обдумыванием способов, с помощью которых их продукция попала бы на рынок Маринштейна, добровольно признавая, что его Великая Герцогиня, это, знаете ли, та еще штучка.

Именно поэтому, когда Пегги Мак-Рафферти после завтрака, обладавшего прелестью новизны, но вряд ли соответствующего ирландскому стандарту сытости, вышла из «Гранд Отель Нарцисс», она увидела дочиста отшвабренную брусчатку улицы, белейшие домики со свежевыкрашенными ставнями, цветы, вьющиеся по стенам, яркие полосатые навесы над витринами магазинов и солнце, своими лучами золотившее все это. Она уже собиралась подозвать жестом одно из такси, стоявших в очереди, как тут другая девушка, вышедшая вслед за ней из дверей отеля, видимо, собралась сделать то же самое, но поглядела на Пегги и воскликнула:

– О, какое прелестное, какое изумительное место, не правда ли? Пожалуй, лучше пойти пешком, чтоб полюбоваться красотой!

Это было столь приятной встречей в сравнении со вчерашней пресыщенной леди, что сердце Пегги потянулось к девушке, и они вместе отправились бродить по городу.

На южной стороне площади Артемиды (бывшая Хохгеборенпринцадельбертплатц) стояло изящное здание с колоннами и вывеской ENREGISTREMENTS[20].

– Думаю, это оно и есть, – сказала спутница Пегги. – Чувствуешь себя так, будто снова идешь на экзамен, правда?

У огромного барьера в холле надменная леди приняла их с несколько разочаровывающей холодностью.

– Общественная сфера? – спросила она. – Сцена? Экран? Модельерное дело? Телевидение? Свободное предпринимательство?

– Экран, – ответили Пегги и другая девица почти одновременно.

Надменная леди сделала знак крошечному пажу.

– Отведите дам к мисс Кардью.

– Я рада, что ты тоже в кино, – сказала новая знакомая Пегги. – Меня зовут Пат… я хочу сказать, Карла Карлита.

– А меня… э-э… Дейрдра Шилшон.

Глаза девушки широко распахнулись.

– Ох, ну бывает же так! Я о тебе читала! Это ведь ты получила настоящий контракт с «Плантагенет Филмз»? В самолете только об этом и говорили. Они там все просто зеленели от зависти. Ну и я тоже, понятное дело. Ох, я думаю, замечательно…

Она замолчала на полуслове, так как мальчик ввел их в какую-то комнату и объявил:

– Две леди желают видеть мисс Кардью.

На первый взгляд в комнате не было ничего, кроме пары кресел, великолепного ковра и буйных цветочных зарослей на большом письменном столе. Оттуда, однако, выглянуло лицо, сказавшее:

– Прошу вас, присядьте.

Пегги так и сделала, и с этой позиции она могла видеть ничем не загруженный угол стола, а также небольшую карточку, объявлявшую: «Цветочно-тональные поэмы Персистенс Фрей, Рю де ла Помпадур, 10 (индивидуальное обучение)». Девушки назвали свои имена, и мисс Кардью стала что-то искать в записной книжке.

– Ах да, – сказала она, – вы обе записаны у нас на программу. Занятия будут проходить индивидуально и в классах. Чтобы выяснить детали, вам следует повидаться с мисс Арбутнот в Гимнастическом зале…

Засим следовал длиннейший список преподавателей и директоров, завершившийся некой мисс Хиггинс, преподавателем дикции.

– Мисс Хиггинс! – вскричала Пегги. – А она, случаем, не ирландка?

– Этого я вам сказать не могу, – призналась мисс Кардью, – но она, точно так же как и все состоящие у нас в штате, является экспертом в своей области – она внучка знаменитого профессора Генри Хиггинса[21]. Ну а теперь я позвоню мисс Арбутнот и постараюсь организовать вам встречу с ней сегодня же.

Пегги и Карла купили несколько марок с очень хорошим изображением головы Венеры Боттичелли, почему-то исполненной в розовато-лиловом тоне, а затем провели около часа, заходя в различные boutiques[22], салоны, maisons[23], ателье, coins[24] и даже etals[25], после чего обрели пристанище на берегу реки в ресторане, называвшемся «Aux Milles Bateaux»[26] и находившемся почти в конце Boulevard de la Belle Helene[27], где они решили провести время до назначенного им приема. Говорили они преимущественно о фильмах, и Карла выказала лестный для Пегги интерес ко всем деталям ее контракта.