Мисс Арбутнот из Гимнастического зала оказалась дамой с весьма суровыми чертами лица, под взором которой вы неизбежно начинали чувствовать себя совершенно бесформенными.

– Гм-м… – сказала она, подумав.

Пегги тут же начала, нервничая:

– Ох, я знаю, мои главные размеры не вполне…

Но мисс Арбутнот ее сейчас же осадила:

– Боюсь, это не тот термин, который мы здесь одобряем. В Маринштейне мы предпочитаем говорить об индексах красоты. Вашу талию я классифицирую как удовлетворительную – 22 дюйма, но вам нужно будет уделить серьезнейшее внимание необходимости достичь соотношения 42–22–38.

– Сорок два! – воскликнула Пегги. – О, мне кажется…

– Здесь речь идет не о чьем-то личном вкусе, – отрубила мисс Арбутнот. – Как часто указывает нам Великая Герцогиня, говоря о долге перед Обществом, носить прошлогоднюю форму тела еще хуже, чем водить вышедшую из моды прошлогоднюю модель машины. Тот, кто собирается посвятить себя кино, должен со всем вниманием отнестись к этой проблеме. Согласно современным требованиям киноиндустрии, Красота – это 42–22–38. Все прочее – не Красота.

– Но сорок два!.. – протестовала Пегги.

– О, добьемся. В конце концов, для чего мы здесь существуем, как не для этого!

Пегги, хоть и без большой убежденности, принуждена была с ней согласиться.

– А теперь, – сказала мисс Арбутнот, вручив Пегги расписание ее занятий в Гимнастическом зале, – я думаю, вы хотите повидаться с мисс Карнеги, вашим визажистом и инструктором по имиджу.

Уходя, Пегги увидела приемную, набитую ожидающими своей очереди девушками. Когда Пегги и Карла проходили мимо, они слышали, как некоторые из девушек повторяют новое имя Пегги. Наверно, это должно было польстить ей, но почему-то удовлетворения она не почувствовала; девушки же смотрели на нее во все глаза.

– Жизнерадостность и еще раз жизнерадостность, – вот что вам следует повторять про себя всегда, когда вы не заняты… и даже когда заняты.

– Но неужели это действительно моя сущность? Настоящее мое «я»? – спросила Пегги.

Мисс Карнеги высоко подняла брови.

– Ваша сущность? – повторила она, а затем улыбнулась. – О, дорогая, вам предстоит еще многому научиться, не правда ли? Боюсь, вы путаете нас с телевидением. В кино проблема индивидуальности понимается совершенно иначе. Да-да, именно так! Несколько лет назад в моде была Страстность, затем короткое время – Искрометность, потом пришла очередь Искренности… Подождите-ка, дайте вспомнить, что же было после этого… О да – Огонь Жизни под Пеплом Переживаний и (на очень короткий период) Изобретательность. Однако современную зрительскую аудиторию все это уже не интересует, так что было бы просто глупо пытаться… Затем какое-то время удерживались Чары Подавленной Страсти – определенная часть зрителей любила этот имидж, но другую часть он быстро утомил.

Ну а гвоздь нынешнего сезона – Беспечная Жизнерадостность. Так что продолжайте твердить это про себя, пока не придете ко мне в следующий четверг. Жизнерадостность! Жизнерадостность! Попытайтесь также при ходьбе переносить центр тяжести на пальцы ног, это безусловно вам поможет. Итак – жизнерадостность и еще раз жизнерадостность!

За мисс Карнеги последовали визиты к парикмахеру, к специалисту по макияжу, к инструктору по манере поведения, к диетологу и ко многим другим, и наконец-то к мисс Хиггинс, которую Пегги застала как раз в тот момент, когда та заканчивала инструктаж Карлы.

– Да, – говорила мисс Хиггинс, – у вас отличный слух. Вряд ли вам от меня понадобится большая помощь. Мы легко сможем улучшить произношение звука «р». Что вам больше всего нужно, так это искоренить привычку перекрикивать других в обычном разговоре. Это особенно плохо звучит на магнитофонных записях. Кроме того, настоящая леди, если только она не живет в Кенсингтоне[28], никогда не повышает голоса.

Когда Карла ушла, наступила очередь Пегги. Мисс Хиггинс попросила ее прочесть отрывок текста, напечатанного на карточке, и завороженно слушала ее чтение.

– Чудесно! – воскликнула мисс Хиггинс. – Мне придется просить вас сделать несколько записей, прежде чем мы начнем портить ваш акцент. Эти протяжные «и-и»!.. Пожалуйста, повторите за мной: «Би-и Би-и Си-и вели-ит чи-итать моли-итвы».

В течение следующих десяти минут Пегги демонстрировала свое произношение гласных. Когда она кончила, мисс Хиггинс поглядела на нее с той радостью, которую ощущает человек, получивший наконец задание, достойное его таланта.

– Вот это работа, которая пришлась бы по сердцу моему дедушке! – сказала она. – А для вас это означает тяжелый труд, моя дорогая, и, боюсь, куда больший, чем для всех прочих.

– Всех прочих? – переспросила Пегги.

– Так ведь вас на курсе Красавиц Кино будет тридцать шесть, эта профессия отличается высоким уровнем конкурентности, как вам известно.

– Но ведь у меня контракт, мисс Хиггинс!

– Опционный контракт, как я понимаю, – поправила ее мисс Хиггинс, – что должно стать для вас дополнительным стимулом в борьбе. Думаю, вы пока не знакомы с вашими конкурентками, но они о вас знают все. И что же из этого проистекает? Четверо уже попросили, чтоб их речи придали слабый ирландский акцент, и я не сомневаюсь, что еще многие захотят того же. Поэтому сами понимаете…

Пегги с негодованием уставилась на мисс Хиггинс.

– Вот как! Так, значит, они надеются стибрить мой контракт?!

– Во всяком случае, их поведение указывает нам, куда дует ветер, – согласилась мисс Хиггинс. – Но конечно, – добавила она успокаивающе, – их требования совершенно невыполнимы. На нашем курсе, естественно, нельзя учить ничего, кроме чистого англо-американского произношения. И все же это указывает…

– Но если тут изменят мою фигуру, изменят мой рост, дадут мне новые волосы, новое лицо, как все обещают, то что же останется от меня самой? – спросила недоуменно Пегги.

– Существует, знаете ли, долг перед публикой, – ответила мисс Хиггинс, – или, вернее будет сказать, у киношников есть обязанность перед зрителями. Необходимо приспособить себя к массовому вкусу и к тому, как лучше всего работать в границах этого вкуса. Это требуется от каждого настоящего артиста, разве не так?

Пегги без энтузиазма принуждена была согласиться.

– А теперь перестаньте волноваться, моя милая, – посоветовала мисс Хиггинс. – Мы проведем вас через все процедуры, и вы заработаете свой диплом. Вам только и надо, что прийти сюда утром в понедельник после занятий гимнастикой, и мы примемся за дело. Вы попадете на экран, все будет в порядке, не сомневайтесь.

Джордж Флойд ввалился в огромный офис мистера Солли де Копфа и рухнул в глубокое кресло.