Кембридж, штат Массачусетс,

2 февраля 2007 года

Я хочу спросить Вас о разнице между косметическим и капитальным ремонтом политической системы, иными словами, между половинчатыми реформами, призванными как-то подремонтировать систему, и ее существенными структурными изменениями.

Между ними действительно есть разница, но я не вижу здесь противоречия. Нам следует уделять внимание и той, и другой формам усовершенствования. Иногда мелкие усовершенствования политической системы могут оказаться очень полезными. Например, некоторых явных положительных сдвигов — вы их можете назвать мелким ремонтом — можно было бы добиться в системе здравоохранения, что принесло бы огромную пользу людям.

А что в этом смысле можно сказать о средствах массовой информации? Что можно назвать реформой СМИ?

То же самое можно сказать и о реформировании средств массовой информации. Если вы сможете посредством давления или же с помощью конкуренции со стороны альтернативных СМИ и так далее, заставить их более беспристрастно освещать важные для страны проблемы, то это принесет пользу людям. Это не приведет к коренным переменам, но существенно поможет делу.

Возьмем, например, ситуацию здесь, в Бостоне, к которому я привязан уже много лет. Ведущая газета здесь — это Boston Globe. Она, возможно, самая либеральная в стране. В середине 1960-х годов она поддерживала «ястребов» и шла в русле официальной политики. Однако, она изменилась благодаря главному редактору Тому Уиншипу, с которым мы были хорошо знакомы.

В конце 1960-х в ней произошли существенные изменения — частично, как полагаю, под влиянием его сына, который активно участвовал в движении протеста против войны во Вьетнаме и через которого я познакомился с Томом. Думаю, что Boston Globe стала первой в стране газетой, которая стала призывать к выводу войск США из Вьетнама. И на протяжении 1980-х годов она была одной из немногих газет, серьезно освещавших события в Центральной Америке и представлявшей правдивую картину происходящего.

Когда Том Уиншип вышел на пенсию, его влияние в газете пошло на убыль. Последним редактором, который придерживался линии Уиншипа, был Кирк Шарфенберг, умерший в 1992 году. С тех пор газета стала во многом придерживаться своего прежнего направления 1960-х годов. У них и сейчас есть очень хорошие журналисты, публикующие интересные статьи, но общий тон газеты заметно изменился.

Это пример изменений, которые произошли в данном случае благодаря широкомасштабному и активному народному движению, а также позиции отдельных редакторов. Я думаю, что перемены в Boston Globe были очень важны. Хотя, если хотите, это был всего лишь косметический ремонт. Ведь они не изменили корпоративную структуру газеты, хотя как раз ее-то и следовало менять.

Косметический ремонт, как Вы выражаетесь, — это первый шаг к существенным изменениям. Широкомасштабные структурные изменения невозможны, пока значительная часть населения не будет готова поддержать их. Таких изменений можно добиться только организованными усилиями заинтересованных групп населения. Они не произойдут и не могут произойти, пока люди не осознают, что реформы или попытки косметического ремонта обязательно натолкнутся на барьеры, которые невозможно преодолеть без изменений в самой системе. Вот тогда и будет дан толчок таким серьезным, коренным переменам. Но пока мы далеки от осознания этой необходимости — люди не видят, по каким причинам им надо рисковать, терять почву под ногами, терпеть какие-то лишения ради существенных изменений системы. Вот почему каждый серьезный революционер является, прежде всего, реформатором. Если вы серьезный революционер, вы не будете устраивать государственный переворот. Вы будете подталкивать изменения, идущие снизу от организованного населения. Но никто не станет бороться за коренные изменения политической системы, пока не поймет, что она, эта система, мешает нам добиваться справедливых и разумных целей.

Уолтер Липпман[53]писал: «Весь мир, кроме американского народа, считает Соединенные Штаты империей. Мы пугаемся слова «империя» и считаем, что оно не должно использоваться для характеристики той власти, которую мы имеем на пространстве от Аляски до Филиппин, от Кубы до Панамы и даже за пределами этого пространства. Мы полагаем, что должно существовать какое-то другое определение для цивилизаторской миссии, которую мы неохотно продвигаем в этих отсталых странах». Эти слова он написал в 1927 году. Изменилось ли что-то с тех пор?

Во-первых, его комментарий несколько ограничен. Завоевание территории самих США было по сути тем же империализмом. Обратимся к серьезным историкам империализма, например к Бернарду Портеру[54], который подчеркивал, что мы не должны становиться жертвой «концепции соленой воды», то есть идеи о том, что империалистическое завоевание обязательно означает пересечение океанов. Эта концепция может также подразумевать территориальную экспансию.

По его мнению, территориальное расширение колоний до пространства, которое считается территорией государства, представляет собой поселенческий колониализм. Однако, такое расширение территории не что иное, как форма империализма — крайняя его форма, при которой вы фактически избавляетесь от туземного населения и завладеваете его землями.

Эра, о которой говорит Липпман, представляет собой период, начавшийся в 1898 году, когда США перешли к практике империализма с пересечением океанов.

Могут спросить, насколько важным был такой переход. Конечно, он важен, но в какой степени? С точки зрения туземного населения Соединенных Штатов, не имело значения, пересекли ли мы океан или нет.

То же самое можно сказать и о Мексике, когда мы отхватили половину этой страны во время захватнической войны полтораста лет назад. Но здесь есть некоторое различие. Я не думаю, что следует придавать большое значение точности термина, которым мы хотим обозначить этот процесс. «Империя» — это термин, допускающий слишком широкие толкования, как и большинство терминов политического характера.

Скорее, это завоевание, и доминирование, и гегемония. Комментарий Липпмана следует снабдить еще одной оговоркой. То, что он описывает, пусть и несколько иронично, — нашу цивилизаторскую миссию и так далее — есть не что иное, как используемое в научной и популярной литературе понятие «американской исключительности». Единственная проблема с этим понятием заключается в том, что оно отнюдь не исключительно. Более того — оно почти универсально. Не могу представить себе какую-либо доминирующую экспансионистскую державу, которая не применила бы подобное определение и к себе.