Грузия находилась под открытым и формальным покровительством России. Но одна сень крыльев российского орла, umbra alarum, не могла задержать дерзость шакалов и гиен. Нужны были пушки и батальоны. А их-то и не прислали.

Как мы знаем, в 1787 г. русский отряд был отозван из Грузии. К приведенным причинам этого увода — и дальнейшей неприсылки условленной по трактату военной помощи — прибавим еще одну: неудачу плана касательно занятия персидских провинций одновременно со стороны Грузии и Каспийского моря.

Держать же в Грузии войска только для ее защиты не было расчета. В 1792 г. на усиленную просьбу Ираклия прислать обещанные два батальона последовал Высочайший рескрипт генералу Тудовичу, начальствовавшему на Линии, с изъяснением, что ныне «отправлять в Грузию войска за благо не приемлется». Посольство князя Гарсевана Чавчавадзе в 1794 г. имело не больше успеха[117].

Чтобы помощь Грузии и протекторат не оставались звуком пустым, необходимо было предоставление пограничному начальству дискреционной власти — оказывать содействие, в известных рамках, конечно, но не ожидая всякий раз на то указа из Петербурга.

Иначе Грузия могла быть завоевана и разграблена десять раз, прежде чем сделано будет нужное распоряжение о помощи.

Дискреционная власть, о которой мы говорим, была условлена сепаратными артикулами трактата 1783 г.[118] Но названный рескрипт 1792 г. в глазах ген. Гудовича отменял право его оказывать пособие по усмотрению, и он ограничивался донесениями и представлениями правительству о необходимости помочь и платоническими угрозами персиянам.

В результате оказалось, что только 4 сентября 1796 г. Высочайше повелено «подкрепить царя Ираклия, яко вассала Российского против неприязненных на него покушений, положенными по трактату с ними двумя полными батальонами пехоты». Высочайшее повеление это получено ген. Гудовичем 1 октября, а еще 12 сент. Тифлис был взят и разорен Ага-Магомет-ханом.

2

Несмотря на свое кажущееся торжество, Ага-Магомет-хан не достиг главного: «валий» Гурджистанский продолжал быть царем Грузии и не признавал над собой верховенства Персии. Недолго занимали персияне столицу Грузии — их экспедиции в глубь страны не имели успеха, и еще в октябре 1796 г. они покинули пределы царства, царь вернулся в Тифлис, энергично стали подымать его из развалин, и все пошло по-старому.

Понятно, что Ага-Магомет до взятия Тифлиса делал предложения Ираклию, и очень для него выгодные, лишь бы он ему подчинился.

Затем, когда разрушенный Тифлис был занят персиянами, переговоры возобновились. Ага-Магомет-хан обещал вернуть всех пленников и поставить Ираклия надо всем Азербайджаном, требуя от него за это признания покорности и присылки заложником одного из царевичей. Наверное можно сказать, что было бы благоразумно со стороны грузин признать хотя бы временно верховенство шаха и отвести, таким образом, тяжкие удары, обрушившиеся на страну[119]. Поведение Ираклия по отношению к Ага-Магомет-хану и его готовность вступить в очевидно неравный бой, не изменяя сюзерену, которому присягнул, будет всегда служить примером рыцарства (и того, как оно бывает невыгодно в политике!). Один современник сообщает, что когда вернулся посланный Ираклием к Ага-Магомет-хану и сообщил его предложения, то, «несмотря на желание грузин войти в соглашение с персиянами, царь, будучи знаком с вероломством евнуха (т. е. Ага-Магомета) и зная, что нельзя ему доверять, не захотел положиться на его обещания. Впрочем, он с давних уже пор находился под покровительством России, и, связав себя с этой стороны обещанием верности, он не желал вступать в союз с Персией»[120].

Если бы план Ага-Магомет-хана относительно Грузии удался и, как в былое время, валий Гурджистанский согласился держать меч при обряде шахского коронования, тогда шансы Персии много бы увеличились. Тогда была бы поставлена серьезная преграда русскому наступлению в Дагестан и Азербайджан и все ханы поспешили бы окончательно и более надежным образом признать Ага-Магомет-хана. Не забудем, что разорение Грузии не могло не уронить временно престиж России.

Однако, насколько правильна была мысль каджарского властителя, настолько неудачный исход его похода грозил Персии дальнейшими бедствиями. Раз Грузия оставалась в сфере русского влияния, русская политика имела всегда точку опоры за Кавказом, и эта точка опоры постепенно превратится в точку притяжения — вольного или невольного — для всех соседних ханств, лишь на живую нитку пришитых к Персии.

IV

На самом закате дней и царствования Екатерины Великой правительство русское снова вернулось к мысли осуществить грандиозный план Потемкина относительно Персии. Вторжение Ага-Магомет-хана в Грузию давало России законное основание вступить с оружием в персидские пределы, С самого 1796 года на Линии стали готовиться по петербургскому указу к походу.

Душой дела были братья Зубовы; главное командование экспедицией поручалось графу Валерьяну Александровичу, и в рескрипте, данном ему 19 февраля, изложена целая политическая программа, идущая путем планов Петра и замысла Потемкина. Опять загорается надежда на «богатый торг» при берегах Каспийского моря и внутри Персии; опять взоры видят вдали Индию и ее богатства. Тожественны планы — тожественны и средства; как в 1722 г., как в 1783–1784 гг., так и теперь думают наступать с двух сторон; определено действовать двум корпусам — каспийскому вдоль берега моря, кавказскому же начать с завоевания из Грузии, страны между Курой и Араксом. Как видно, Екатерина надеялась украсить конец своего царствования неожиданным и блестящим расширением своих владений в Азии. Что не удалось Потемкину, могло удаться Зубовым.