– Вы тринадцать лет живете в этом доме, и хоть бы что? – поразилась Ольга.

– Живем, – вздохнул Виктор. – А что прикажете? Куда переезжать? Не склонны мы к перемене мест. Квартира хорошая, что еще нужно, чтобы спокойно встретить старость? Да хорошо здесь, спокойно, в доме есть все необходимое для автономного, так сказать, плавания…

Мы едва добрались до четвертого этажа, как в квартире справа разразился отчаянный визг! Серега встрепенулся, вскинул самострел и убежал. Вернулся через несколько секунд с глумливой ухмылкой.

– Еще одна попалась.

– Мы там капканы ставим – в 232-й, – пояснил Виктор. – В стене пролом, руины лесенкой составлены, вот всякие твари и повадились в гости ходить. Обычная дверь в подъезде их чем-то не устраивает. Пойдемте, полюбуемся.

В растерзанной трехкомнатной квартире, где гуляли сквозняки, взору предстал очередной красавец, угодивший в медвежий капкан, замаскированный мусором. Хищная тварь метровой длины, гладкая, как сарделька, извивалась в стальных тисках. Две передние лапы были смяты и переломаны. У твари была остроносая обтекаемая морда, узкие глаза-щелочки, хорошо развитая прожорливая пасть, которая тряслась и вибрировала как компрессор. Рваные уши волоклись по земле – такое ощущение, что их долго и старательно вытягивали. Увидев людей, животное задергалось, мощно рванулось. Захрустели кости, выворачиваясь из суставов, рвалась кожа. Я не поверил глазам. Животное оторвало собственные передние лапы, обливалось кровью. Но совершить прыжок оно уже не могло. Привстало на задних лапах, визжа как девка, которую насилуют семеро, и треснулось мордой о разбитую книжную полку, из которой торчал ржавый штырь. Хлопнула тетива, спущенная Серегой, животное забилось в смертельной агонии.

– Старая знакомая, – бодро сообщил Виктор. – Постоянно ходит, но умная, зараза, не хочет ловиться. Не могу избавиться от ощущения, что эту кокотку я знал еще до Дня города. Зимой 2016-го соседи снизу завели щенка-таксу – шебутная такая была, вздорная, контролю не поддавалась. Всякий раз хватала меня за пятки, когда я входил в подъезд. Однажды я разозлился, отшвырнул ее ногой. Вот и запомнила, сволочь… Ладно, пойдемте, потом уберем.

– А это что? – робко спросила Ольга, кивая на четыре человеческие ноги, торчащие из дальней комнаты. Две из них были обуты в стоптанные ботинки, две другие – в рваные пляжные шлепанцы. Ольга брезгливо принюхалась – невзирая на сквозняки, в квартире попахивало тленом.

– Да, парочка погостить вчера приходила, – отмахнулся Виктор. – У нас сигнализация – прозвенел звоночек, что на этаж пытаются проникнуть посторонние. Пока не убрали. Потом уберем.

Складывалось впечатление, что фраза «потом уберем» была основополагающей в жизни этих выживших (и неплохо себя чувствующих) людей. На последнем – седьмом этаже – нашему взору предстали груды мусора, заполонившие лестничный марш и площадку. «Что за кошачий туалет?» – поморщилась Ольга.

– Этот хлам здесь не просто так, – с важностью сообщил Виктор, осторожно ступая между кучами мусора, – он выполняет важную общественную функцию. Идите осторожно, наступайте только там, где наступаю я. Здесь повсюду капканы. Ногу откусит – пикнуть не успеете. Это мы с Серегой сразу через месяц, как все случилось, сделали вылазку в «Дом охотника», – объяснил Виктор. – Там оружейный магазин был – ну, мы и набрали все, что нужно для охоты. Странные люди, – пожал он плечами, – растащили оружие, боеприпасы, разные примусы, даже палатки, а вот самое нужное в наше время – капканы – оставили. Тринадцать лет исправно служат людям – вот это качество…

Мы осторожно поднимались на последний этаж. Потолок на лестничной площадке выглядел каким-то вмявшимся, словно по нему топтался гигантский мастодонт. Шахта лифта была распахнута. Из черноты проистекал могильный холод. Я снова отказывался верить глазам – Виктор извлек из кармана связку ключей, повозился с замком и открыл решетчатую дверь, отгораживающую секцию из двух квартир! Мы с Ольгой изумленно переглянулись. Замок с ключом – какая милая непосредственность.

– Не пугайтесь, – возвестил хозяин, пропуская нас вперед, – порядок пока не наводили. Потом наведем. Да здесь, если честно, за тринадцать лет ничего не изменилось. Всегда так было. Родные стены. Вы проходите, не стесняйтесь, падайте куда-нибудь.

Он возился с ключом, запирая решетчатую конструкцию, а мы, немного оробевшие, мялись в прихожей маленькой двухкомнатной квартиры. Ободранные стены, вырванные с мясом розетки, обрывки линолеума на полу. Потолок с широкой трещиной, которую пытались замазать каким-то раствором, но бросили. Повсюду валялись ненужные вещи, ворохи тряпья. К стенам жалась колченогая мебель. Ароматы «кошачьего туалета» из подъезда плавно перетекали в квартиру. Ольга сунула нос в маленькую комнату, с ужасом оттуда вынырнула, шепотом сообщив, что там из мебели – только бочка. Зачем в квартире бочка? Сунулась во вторую – чуть большей кубатуры. Центральное место занимала железная печь с трубой, пробивающей потолок. Здесь валялась груда растопки, стоял металлический бак с мутной водой. Колченогие кресла, раскладной столик, заваленный объедками и грязной посудой. Под пластинчатой батареей выстроились пустые водочные (!) бутылки. В комнате имелся шаткий шкаф, сервант с книгами и две неприбранные лежанки в разных концах помещения. За сервантом притулилась искусственная елочка, на которой висели несколько тусклых игрушек. «Елку до сих пор не выбросили», – машинально подумал я.

– Ригоричненько, – прошептала Ольга, передернув плечами. – Знаешь, Карнаш, мне почему-то не хочется заходить на кухню…

– Хорошо живете, – похвалил я, поворачиваясь к хозяину. – По нынешним меркам даже нескромно.

– Согласен, – проворчал Виктор, стаскивая пуховик, – пора платить налог на роскошь.

Действительно, что еще нужно, чтобы спокойно встретить старость? В помещении не чувствовалось холода. Хозяин приоткрыл заслонку печи, поворошил угли кочергой, пробуждая их к жизни. В окне, через лоджию с выбитыми стеклами, открывался панорамный вид Железнодорожного района. Подъездные пути станции Новосибирск-Главный превратились в ершистое месиво. Смешались в кучу рельсы, шпалы, железнодорожные вагоны, обломки пристанционных построек. Локомотивное депо рассыпалось в прах. От нарядного микрорайона в районе ДК им. Кирова уцелели лишь несколько «фаллических символов», и над ними вилась стая черных птиц. Со стороны Оби надвигалась плотная пепельная туча.

– Вы здесь в безопасности? – недоуменно спросил я. – Все-таки последний этаж, а вы не любитель огнестрельного оружия…

– До сих пор не знаю, что нужно сделать, чтобы автомат выстрелил, – засмеялся хозяин. – Все правильно, шуметь не любим. Подходы к жилищу заминированы, гм. На кухне имеется лаз на крышу. Вот там, – кивнул на огрызок ковра посреди несущей стены, – заблокированный проход в соседнюю квартиру. Любой, кто поднимется на этаж, не сможет это сделать без помпы. На крайний случай, – он сокрушенно вздохнул, – в заначке имеются несколько гранат – Серега добыл, он когда-то служил в армии…

– А вы не служили?

– Служил, – пожал плечами Виктор. – Электриком. С тех пор ни черта не смыслю в электричестве.