У Руслана зазвонил телефон. Не скрывая радости, оборотень ответил на вызов.

– Здравствуй, Иван… Что? Ах да, конечно, помню. Извини, не вышло. Нет, что ты! – Булатов натянуто рассмеялся и, глядя на нас, закатил глаза. – Нет, мы не забыли! Обстоятельства, да… Ладно, скоро увидимся.

Завершив весьма короткий разговор, вертигр осуждающим тоном произнес:

– Герде простительно – у нее амнезия, но не нам с тобой. Мы опаздываем на юбилей Чернова!

– Герда, у тебя десять минут на сборы, – обрадовал меня Болконский.

Нормально, да? Они забыли, а уподобляться реактивному самолету – мне!

– Снимай трусы сама, или за тебя это сделаю я, – пригрозил Лазарус.

– И можешь отдать их мне на хранение, брошу в бардачок, – великодушно предложил Руслан.

– Идите вы знаете куда?!

Приличные слова у меня давно закончились. А эти негодяи смеялись, не скрывая веселья.

– Хватит ржать – еще в аварию попадем!

– Не бойся, после такого количества смеха мы почти бессмертны, – ответил, вытирая выступившие слезы, оборотень.

– Вы – да, а мне-то не смешно!

Злость вперемешку с возмущением лишь усилилась, когда гадкий кровопийца попытался убедить личным примером:

– Если хочешь, я за компанию тоже сниму белье.

– У! – взвыла бешеным волком. – Лучше помолчи, дай подумать!

– Чего тут думать? Просто снимай трусы.

Настойчивый какой! Вот чувствовала я, что спешка доведет до греха! Чувствовала – и все равно постаралась уложиться в отведенное время. Подумаешь, опоздали бы на день рождения Патриарха вертигров. Ну, вызвали бы возмущение общины. И что? Убили бы нас за это? Нет, пообижались бы и перестали. Хорошо, что подарок приготовили заранее, а то я бы ни за что не поехала на юбилей с пустыми руками. Прийти без презента для именинника в сто раз хуже, чем без трусов.

Когда Лазарус заявил, что у меня десять минут на сборы, я сразу кинулась в спальню. За секунды подвела глаза сурьмой – густо и неровно – и побежала в ванную. Контрастный душ – и можно продолжить делать макияж, а затем и одеваться. Чтобы идеально накраситься восточной подводкой, презентованной подругой, мне не хватало времени. И я воспользовалась экспресс-методом: умывание убрало излишки криво нанесенной сурьмы – и она тонко и равномерно легла у самых корней ресниц, подчеркнув синеву глаз. Темно-серые тени, несколько движений щеточкой с тушью, карамельный блеск для губ – и вуаля! – вечерний макияж готов. Чуть влажные волосы расчесать, скрутить и закрепить на затылке шпильками. Самое сложное – выбрать платье. На него я потратила оставшиеся три минуты.

Платье длиной в пол из темно-фиолетовой гладкой тафты, на первый взгляд, выглядело по-монашески скромным. Впечатление усиливал строгий силуэт, длинные рукава и высокое горло. Но стоило повернуться – сразу становилось ясно: а монашка-то развратная! Вырез на спине доходил до поясницы, заканчиваясь небольшим, но объемным бантом из блестящего атласа.

– Что скажете? Мне идет темно-фиолетовый?

– Это черничный цвет, – поправил Лазарус. – Да, он выгодно подчеркивает яркое пламя твоих волос.

Булатов в комплиментах был проще:

– Герда, ты – горячая штучка!

Покрой платья он оценил и, судя по потемневшим глазам, поставил высшую отметку.

Вампир – во фраке и с зачесанными назад волосами он выглядел отстраненным и заносчивым – удержался от дальнейших комментариев, лишь похвалил, что правильно выбрала туфли – закрытые к открытому платью, и добавил, что тафта высокого качества.

Уже в машине, когда проехали полдороги, этот демонов модник выдал авторитетное мнение:

– Бант на платье лишний.

Думая, что он шутит, уточнила:

– Черт-те что и сбоку бантик?

– Хуже. Смотрится пошло. Давай аккуратно оторвем.

Я, выбравшая подходящую обувь по чистой случайности и только что узнавшая, каков настоящий цвет моего наряда, согласилась сразу. Решила, что долгожитель вроде вампира обязан разбираться в моде. Доверчивая дурочка, не правда ли?

– Только не вырви вместе с ним и клочок ткани, ладно? Ножниц случайно нет?

– Извини, колюще-режущего не держим. – Булатов заинтересованно косился на заднее сиденье.

– Повернись попой и не шевелись – я перекушу нитку, – нашел выход Лазарус.

Сердце колотилось как сумасшедшее, когда я подчинилась вполне невинному требованию. Теплое дыхание блондина коснулось моей кожи – и я невольно выгнулась, как кошка. Спина – мое слабое место, чутко реагирующее на ласку. И когда этот хитрец медленно провел подушечкой пальца вдоль позвоночника, прослеживая рисунок татуировки, я плотно сжала зубы, чтобы не застонать.

– Кусай скорее! – рассердилась сама на себя.

И вампир подчинился приказу.

– Ой! Да не меня! Нитку!

Игривый укус не причинил боли, скорее наоборот.

– Мы почти на месте, – прорычал наш водитель, к своему превеликому огорчению, не участвующий в забавах с платьем. – Заканчивайте возню.

Пару мгновений вампир сопел мне в поясницу, перекусывая нить, затем вздохнул и выдал удивленное «кхм».

– Что случилось? – забеспокоилась, чувствуя новую неприятность.

– Герда, твое платье…

– Что случилось?! – повторила громче.

Не дожидаясь ответа, достала из клатча зеркальце и… и чуть не потеряла сознание. Из-за манипуляций Лазаруса с бантом слегка разошелся шов и вырез углубился, и из него гордо выглядывал верх кружевных трусиков.

– Ну спасибо…

От моего злого шипения вампир отмахнулся, оправдываясь, что никто не мог знать, что бант скреплял швы платья.

– А мне нравится открывшийся вид! И татуировка лучше просматривается, – восторженно донеслось с водительского кресла.

– Ты знаешь, да, в этом что-то есть, – согласился вампир. – Только, Герда, трусы придется снять.

– Ага, сейчас.

– Я не шучу. Демонстрировать нижнее белье – вульгарно.

– А голую задницу – прилично?!

Если садясь в автомобиль, я почти не соображала от страха, представляя, как вскоре предстану перед десятками полуночников, то сейчас меня переполняла убийственная злость. Бантик ему помешал! У-у-у, кровопийца!

– Красивую – нет, невульгарно, – невозмутимо сказал Лазарус и пригрозил: – Снимай трусы сама, или за тебя это сделаю я.

Я устала от препирательств, да и понимала, что вампир прав. И выглядывающее из выреза белье вызовет больше пересудов, чем обнаженность сверх меры.

Автомобиль подъехал к воротам высокого каменного забора, за которым возвышался трехэтажный дом и росли ровные ряды вечнозеленой туи.