– Ни в коем случае, шевалье… – Шута явно мутило, принять его слова за шутку можно было лишь с большим трудом. – Просто король поссорился со своей тещей…

Георгий едва не свалился со своей смирной лошадки, которой его, слава богу, снабдили по совету Фридриха, видевшего вчерашние мучения «дворянина» в седле Ганса.

– А армия-то тогда зачем?

– О-о-о! Сразу видно, что вы издалека, сударь… Знали бы вы, какова теща у нашего доброго короля! Имя Екатерины Медичи вам ни о чем не говорит?

Разумеется, имя главной отрицательной героини бессмертной «Королевы Марго», которой Жора зачитывался в детстве, много о чем ему говорило… Но если Генрих по счету третий, то каким образом?.. Он понял, что окончательно запутался.

– Да и сама супруга нашего Генриха не сахар, скажу я вам! Маргарита, бывает…

– Какая Маргарита? – не слишком учтиво перебил Арталетов шута. – Наваррская? Но ведь она жена Генриха Четвертого, а не Третьего! Третьему она сестра…

– Почему Наваррская? Ах, да! Вы имеете в виду это… Тогда да, точно… А сестра она не Генриху, а Франсуа.

– Но Генрих-то Третий?

– Чего вы привязались: «третий», «четвертый»… – рассердился Леплайсан, голова которого раскалывалась от похмельной мигрени. – Сейчас третий, завтра – четвертый! Если хотите знать, он и вторым был в свое время…

– Вторым?!!

– Естественно. Когда Монтгомери ему на турнире шлем копьем сшиб, как бы вы поступили? Это же позор! Позор на всю Европу! Вот и велено было всем летописцам срочно переписать свои книги. Дескать, Генрих Второй пал от злодейского копья нечестивца, а наследовал ему…

– Франциск Второй, его сын!

– Да ну? – недоверчиво сощурился шут. – Откуда вы взяли? Я же говорю: Франциск, он же Франсуа, брат Марго, а Генрих…

– А как же Варфоломеевская ночь?

– Ночь была, это точно. Король тогда только женился, – заверил Леплайсан Георгия, походя сделав красноречивый жест и ернически подмигнув при этом. – Славно мы тогда погуляли… Пол-Парижа нажралось, как свинья, и поутру лежало замертво. А как же иначе, если в фонтанах – вино, в канавах – коньяк, в бассейнах…

Арталетов почувствовал, что голова у него идет кругом…

* * *

Пообедать в Париже не удалось. Пехота, как всегда и везде в мире никуда не торопившаяся, задержала армию на несколько часов, и к городским стенам вышли уже под вечер.

Сказать, что у Арталетова замерло сердце при виде зубчатых стен с виднеющимися из-за них колокольнями многочисленных храмов, черепичными крышами и разного вида и высоты башнями, значило не сказать практически ничего. Никогда не мечтавший увидеть даже современный Париж, доступный сейчас очень и очень многим, Георгий испытал настоящий шок, осознав, что в паре километров от него раскинулся город, по которому спокойно разгуливают персонажи романов, запоем прочитанных в детстве и юности, или хотя бы их прототипы…

К сожалению, потряс вид столицы средневековой Франции, похоже, одного лишь Жору: остальные, едва была отдана команда остановиться, переданная по цепочке от командиров подчиненным, разбежались, тут же занявшись разбивкой лагеря, строительством временных укреплений, приготовлением пищи – словом, всем тем, чем люди служивые занимаются всегда и везде, будь перед ними Париж, Берлин или, скажем, Багдад…

Париж взирал на приготовления к планомерной осаде спокойно и слегка надменно, как снисходительный великан на возню лилипутов у его ног: занятно, но не более того… Не выли боевые трубы, не суетились на стенах встревоженные люди, готовые лить на головы штурмующих кипяток и расплавленный свинец, а также швырять всякое барахло, не слишком нужное в хозяйстве… Хотя бы подъемный мост удосужились поднять и опустить решетку ворот… даже обидно как-то! Мало того, со всех сторон к королевской армии, окапывающейся с деловитостью муравьев, стекались толпы зевак самого разного вида и достоинства – от сиволапых землепашцев, ради увлекательного зрелища забросивших насущные занятия (да и время-то было вечернее – так и так шабашить), до дворян в вышитых плащах и щегольских беретах. К тому моменту, когда солнце зацепилось за самую крайнюю слева башню городской стены, лагерь был окружен плотным кольцом любопытствующих горожан пополам с пейзанами.

– Не прикажете ли разогнать? – Один из не в меру услужливых капитанов, сорвав с головы остроконечную каску, похожую на половинку гигантского тыквенного семечка с полями, припал на одно колено перед монархом, скучающим на поставленном на попа полковом барабане в позе Наполеона перед отречением.

– Оставьте, де Голль… – бросил король, не меняя позы. – Не терпится в маршалы? Зачем лишать наших подданных удовольствия лицезреть своего повелителя?.. Распорядитесь лучше, чтобы соорудили что-нибудь вроде стола.

По всему лагерю спонтанно зажигались костры, потянуло чем-то съестным, откуда-то уже слышалась протяжная песня… По всему чувствовалось, что штурм откладывается на неопределенное время.

– Не пора ли нам, мой друг, подумать о ночлеге? – поинтересовался у Жоры Леплайсан, уже что-то с аппетитом жующий: к вечеру его состояние несколько выровнялось. – А заодно уж и об ужине… Король сегодня не в настроении воевать. Я тут, кстати…

Досказать ему не пришлось.

Где-то за спинами толпы бодро и немелодично взревела труба, а зрители принялись неохотно расступаться в стороны, энергично расталкиваемые кем-то невидимым, но агрессивно размахивающим белым флагом на длинном древке, к тому же горластым и виртуозно нецензурным.

Местный гений матерщины, слегка адаптированной для применения к ушам французского населения, оказался невысоким плотным крепышом в пышном мундире и умопомрачительной по высоте каске, к тому же увенчанной монументальным плюмажем из страусовых перьев. Сколько хвостов африканских голенастых птичек пришлось выщипать, чтобы украсить головной убор парламентера, так и осталось неизвестным, но вздымался он на поистине баскетбольную высоту, мужественности его обладателю добавляя немного, но делая его разительно похожим на старомодный волан для бадминтона.

– Странно, – заметил Леплайсан самым обиженным тоном, отбрасывая огрызок яблока. – А мне почему-то казалось, что шут здесь всего один – я…

* * *

В город короля все же не пустили. Две королевы – старая и молодая – стояли на площадке башни, возвышающейся, словно балкон, над монархом с его небольшой свитой, в которую каким-то непонятным образом затесались наш герой и, конечно же, шут – куда без него?

– Ну что, нагулялся, блудня бородатая? – сварливым тоном осведомилась королева-мать, сейчас больше всего похожая на обычную тещу, встречающую загулявшего зятя: только скалки в руке не хватало. – Да не один ведь приперся – с дружками! И какую толпу приволок с собой!.. И где только берет собутыльников, а, дочка?..

Король слушал, не перебивая, понурив голову, будто и впрямь непутевый зятек-пропойца.