– А где?.. Ну это… – поинтересовался Жора у бывалого Леплайсана перед тем, как завалиться на драное серо-бурое лохматое покрывало, явственно вонявшее псиной, не раздеваясь, по его примеру, лишь сняв сапоги и положив на табурет обнаженную шпагу, а под подушку – пистолет размером с обрез охотничьего ружья и, на глазок, еще большего калибра. – Удобства…

– Во дворе… – махнул шут куда-то в сторону «застекленного» чем-то вроде полупрозрачной пленки (вероятно, пресловутым «бычьим пузырем») подслеповатого окна, в которое подглядывала одним глазком любопытная луна. – Хотя не советую… Лучше уж сделайте свои дела прямо на лестнице, так безопаснее.

– А если?..

– А если хозяин будет возникать – в глаз ему!.. И вообще, д'Арталетт, где вы воспитывались? Не в пансионе ли благородных девиц, случаем? Не в монастыре сестер-кармелиток? Элементарных вещей не знаете!..

Жора не стал вступать в небезопасную для него полемику и быстренько выскользнул на темную лестницу.

Никогда еще в своей интеллигентной жизни он так не презирал и ненавидел себя! Даже тот памятный случай, когда ему, тринадцатилетнему, сломавшему на катке ногу, в больнице пришлось узнать, что такое «судно» (отнюдь не морское, к сожалению), не шел ни в какое сравнение с пережитым в течение двух минут позором. Но природа, мать… Кстати, если принять во внимание запахи, травмировавшие обоняние почище, чем в ином российском привокзальном туалете, похоже, он был далеко не первым и вряд ли последним…

– А почему, собственно, сударь, – спросил он, уже укладываясь на кровать, – вы выбрали именно эту гостиницу? Ни условий, ни…

– Что же вы ожидали, шевалье, при нашем финансовом положении?

– А разве оно у нас есть вообще?.. – горько поинтересовался, не в силах сдержать сарказма, Георгий, отлично помнивший, что, нарядив его вчера на постоялом дворе в вельможный «секонд-хенд», король все же позабыл о кошельке, а Леплайсан еще на той приснопамятной пирушке у старины Мишлена был без гроша в кармане.

– Естественно, – хладнокровно парировал шут, без сомнения мастер как фехтования, так и словесной пикировки. – Ваша новая золотая цепь, д'Арталетт.

– Но…

– Которую мы завтра, прямо с утра, продадим… – добавил Леплайсан, не слушая товарища и поворачиваясь на бок за секунду до того, как захрапеть во всю мощь своих богатырских легких.

Если ты настоящий, порядочный волк,

Даже если вся шкура в заплатах,

И в глазах не погасла кровавая месть,

И природная злость у тебя еще есть,

То врагов своих заклятых

Ты с честью должен съесть!

Юлий Ким. «Песня волчицы»

… Шевалье д'Арталетт ловко соскочил со своего серого в яблоках коня, поднялся быстрым шагом по крутой лестнице и прошествовал через анфиладу комнат, постепенно замедляя шаг…

Честно говоря, падать на одно колено перед графиней де Лезивье и лобызать ее изящную ручку, затянутую в тонкую перчатку, ему уже не очень-то и хотелось, тем более после ее предательского отсутствия на судилище… Перед глазами стоял совершенно иной образ, совсем не походивший на кокетливую дворянку.

Когда осталось отворить лишь последнюю дверь, шевалье, уже взявшись за холодную медную ручку, внезапно решил взять минутный тайм-аут.

Отойдя к высокому многостворчатому окну, выходящему в ночной парк, д'Арталетт глубоко задумался. Больше всего в этот момент ему хотелось спуститься обратно к воротам и ускакать куда глаза глядят, а еще лучше – сигануть, по примеру какого-нибудь голливудского ковбоя, прямо из окна в седло и дать коню шпоры… А ведь еще предстоит разборка с графом-рогоносцем и ревнивым, почище Отелло, секретарем…

За спиной скрипнула дверь. Ну вот…

– Шевалье-е!

Странно, голосок вроде бы не графинюшкин… Чистое сопрано – вместо старательно поставленного контральто. Не может…

А чудесное видение уже рядом… Красная кокетливая шляпка, легкомысленное платьице…

– Жанна!..

О, как хочется вновь приблизиться к этому, такому чистому и такому порочному, созданию, вдохнуть его сладкий и дурманящий аромат, прикоснуться хотя бы мимолетно…

– Тс-с-с! Проснитесь, шевалье!..

Черт! Опять…

* * *

Проснулся Георгий в абсолютной темноте от какой-то суетливой возни рядом, причем звуки весьма напоминали те, что издают особы противоположных полов при… Ну, вы сами понимаете.

«Чертов шут! – зло подумал неблагодарный Арталетов, который по милости нового приятеля ночевал в относительно нормальных условиях, возможно, первый раз за все его пребывание в этом странном мире. – Неужели Леплайсан между делом умудрился подснять девицу легкого поведения? И чем же он намерен ей платить? Все той же цепью? Она же не резиновая…»

Поймав себя на постыдной мысли, что уже считает неправедно нажитое драгоценное украшение безраздельно своим, Жора отвернулся к стене и постарался заснуть, не обращая внимания на бесстыдные отголоски чужих мимолетных утех. Но не тут-то было…

Назойливый скрип и пыхтение с легкостью проникали даже сквозь плащ, которым он попытался замотать голову, рискуя задохнуться. Более того, они становились все разнузданнее, будто «обитатели» соседней кровати, заметив интерес со стороны Георгия, решили больше не стесняться, а внимание невольного свидетеля их еще более раззадоривало.

«Еще пять минут, и будь что будет! – решил разъяренный Арталетов, когда возня перешла все мыслимые и немыслимые пределы. – Сейчас встану и зажгу свет. А там – хоть дуэль!»

Увы, вмешаться пришлось гораздо раньше…

– Проснись… Артал-х-х-х… – донесся из темноты придушенный, трудноузнаваемый голос. – Помоги…

«Он что, на групповуху намекает, что ли?.. – ошеломленно подумал, вскочив на ноги, Жора. – Ну, сударь, я хоть вам и обязан, можно сказать, жизнью!..»

Масляная лампа (что-то вроде глубокого блюдца с плавающим в вонючей маслянистой жидкости фитилем) зажглась только с пятнадцатой примерно попытки. А чего бы вы хотели, когда до изобретения спичек оставалось триста лет, а зажигалок – все четыреста? Даже знаменитая «катюша»[26]военных лет по сравнению с тем, что использовалось здесь для зажигания огня, была бы чем-то вроде компьютера по сравнению со счетными палочками. Всего лишь металлический брусок и кусочек кремня! Попробуйте как-нибудь воспользоваться сим даром Прометея, не покалечив при этом пальцев!..

Подняв светильник повыше, Георгий собрался было разразиться гневной тирадой в стиле недавней «настенной» речи королевской тещи, но при виде того, что творилось на соседней кровати, едва не выронил щербатую плошку из рук.