Во дворце они вошли в большой приемный вестибюль. Громадная, хорошо освещенная базилика гудела множеством голосов, взад-вперед сновали чиновники, стражи, легионеры, на вновь прибывших никто не обратил внимания. В центре зала их, однако, поджидал одиноко покачивавшийся в воздухе над толпою глиф. Валефар подошел к сияющей золотом эмблеме, поднял руку, и глиф скользнул в его ладонь. Элигор заметил на лице первого министра некоторое замешательство и удивление. Чувства эти, однако, тут же сменились любезной улыбкой, и Валефар повел группу далее по коридорам дворца. Они все время спускались и очень скоро попали в те части дворца, которые Элигору посетить еще не довелось. По мере продвижения число дверей по сторонам уменьшалось, и наконец они попали в ведущий вниз коридор, совершенно лишенный дверей.

Оказавшись в завершающей этот коридор камере, Элигор ощутил, что полностью потерял ориентировку. Здесь были лишь совершенно голые стены да полукруглая каменная скамья. На нее Валефар и усадил гостей. Элигор тем временем осматривал дверной проем, оформленный редким белым камнем, и заметил на каменном полу остатки строительной пыли — даже отпечатки ног рабочих были до сих пор видны. Над дверью серебрился тонкий, ювелирной работы герб Саргатана. Элигор вдруг осознал, что в помещении этом нет ни одного душекирпича, использован лишь естественный камень.

Он провел рукой по стене — темные пальцы покрылись налетом светлой каменной пыли.

Долго ждать им не пришлось. Дверь бесшумно открылась, и из нее спокойно, даже как-то буднично, появился Саргатан. Оба его вассала встали со скамьи и преклонили перед сюзереном колени. Их надглавные эмблемы метнулись к эмблеме Саргатана, слились с ней, затем вернулись обратно.

— Добро пожаловать, братья. Рад видеть своих ближайших друзей. Как я понимаю, дела у вас неплохи, и этому я также весьма рад. Уверен, вы сознаете опасность, которой подвергаются ваши владения со стороны Астарота. Как и мои… — Оба демона молча кивнули. — В который уже раз приходится нам защищать свои границы от наших же братьев, которые постоянно считают, что должны изменить соотношение сил в свою сторону. На этот раз — от Астарота. И конца этому не видать. Не Астарот, так кто-нибудь еще… С самого момента принятия Первой Буллы первым Советом. А ведь в этом документе ясно указано, что никто не должен нападать на суверенные столицы. Разрешается лишь вести войны за территории, и то если они не подвергают опасности существование демона-соперника… — Саргатан выдержал паузу. — Бифронс, Андромалий, я собираюсь теперь нарушить основные законы Ада. С вашей помощью я намерен бросить вызов основам нашего мира. Ад — не важен. Передо мной — только Небо, братья.

Лица демонов исказились, словно от шока. Как завороженные, слегка приоткрыв рты, смотрели они на Саргатана.

Андромалий опомнился первым:

— Милорд, неужели вы и вправду полагаете, что в такой войне можно…

— Уверен. И наивно думать, что происходящее здесь скрыто от внимания тех, Наверху. Неужели и мы не следили бы за ними, будь такая возможность у нас? И что же мы продемонстрировали им за все тысячелетия существования Ада? Да, мы выполнили все предъявленные к нам требования, подтвердили, что мы — больше не ангелы, отказались даже от возможности, от надежды на возвращение. Но мы должны показать, что и после всех этих тысячелетий наказания способны измениться. Убежден, что если мы ясно продемонстрируем свое отличие от Вельзевула и его приспешников, то они обратят на наши действия внимание. И это будет первым шагом к обретению утраченной благодати…

Бифронс встал. Элигор при виде его смятения ощутил даже нечто вроде жалости. Конечно, у вассалов не было выбора, они не могли не поддержать сюзерена. Однако имели право на свою точку зрения.

— Но это же тотальная война! — Бифронс ошалело потряс мелкопластинчатым костяным черепом. — Она захлестнет в Аду всех и каждого. Ни один демон не сможет уклониться от нее. И с какой целью?

— Ни один демон и не должен оставаться в стороне. А цель… Цель — покончить с этим. И начать восхождение.

— Неужели ты думаешь…

— Я действительно так считаю. Думаю. Мечтаю. Знать, к сожалению, не могу, Бифронс. Но точно не могу приказать своей памяти смолкнуть. Надеюсь, и никто из присутствующих этого не может.

Не дожидаясь ответа, Саргатан шагнул к двери, положил дымящиеся пальцы на массивную ручку.

— Вы устали с дороги. Сейчас я отпущу вас в ваши покои. Но хочу, чтобы вы сначала уяснили мотивы моего решения.

Он распахнул дверь. За нею клубилась тьма.

— Мы — под троном аудиенц-зала, — сообщил Саргатан. — Работы здесь я начал сразу, как только принял решение.

Темными силуэтами, вырезанными зубчатым узором тлеющих угольков, они шагнули в узкий коридор. Слабое свечение исходило здесь только от мерцающих головных огней демонов. В их отсветах Элигор различал светлые стены, покрытые аккуратными линиями букв ангельского алфавита. Это показалось ему странным. И провокационным. Писать на нем уже было преступлением, но еще большим — высекать его в камне.

Стены раздались, и они вступили в обширную круглую комнату. Звуки шагов отражались от стен, и казалось, что сюда вошла более многочисленная группа.

Саргатан произнес какое-то слово, и комната вдруг осветилась бледным светом. Элигор раскрыл рот, Валефар тихо ахнул, а оба гостя, казалось, готовы были то ли провалиться, то ли вознестись, лишь бы отсюда исчезнуть. Саргатан наблюдал за ними бесстрастно.

Глаза привыкли к свету, и Элигор сразу представил себе, чего стоило Халфасу, его помощникам и рабочим в такой короткий срок завершить такое чудо. Вспомнился тут и проникавший в аудиенц-зал стук молотков каменотесов.

Красота помещения потрясала. Стены светлого камня с золотыми прожилками были прорезаны нишами, в которых стояли шестикрылые фигуры. Низкий купол из голубого опала словно светился, и Элигор сразу вспомнил Небо. Да, существование такого зала в Аду было немыслимо.

Но главным здесь оказались даже не купол и не запретные статуи. Все помещение — на высоту от карниза почти до пола — обегала мозаичная лента, сложенная из невероятно мелких частиц цветного камня. И эта лента словно схватила демонов и затянула их в себя.

Как зачарованные, медленно шли они вдоль стен, вглядываясь в изображения, вбирая увиденное. Элигор осознал вдруг, что смотрит не на мозаики, а в них, настолько высоким оказалось мастерство исполнения. Картины начинались по обеим сторонам зала с простых изображений Небес — чистой, сверкающей лазури, искрящихся облаков, драгоценной земли и огромного переливающегося моря. А дальше виднелось великое, золотое и алое Древо Жизни, его ветки клонились от зрелых, налитых плодов, видневшихся среди широких листьев. Присмотревшись внимательнее, Элигор заметил и легендарных змеек чалкадри, летающих между ветвями, — двенадцать крылышек каждой были выложены драгоценными камнями всех цветов радуги. Он вспомнил их сладкозвучные голоса, сладкий аромат Древа и поразился тому, что мог забыть их.