– Так чё там у нас? – напомнил о себе Андрей.

У нас?

– Все еще хуже, чем виделось изначально, – признался я. – Этот… Серый – реальный отморозок. Она от него уйти пыталась. Гондонище друзей взял и вломился к ее родителям и обратно домой уволок. Пригрозил родителей убить, если еще от него куда рыпнется.

– Бил? Ее, – рыкнул Андрей.

– Угу. Но Лена наотрез со мной уйти отказалась.

– Ну ясный-красный! Куда ей идти и родителей подставлять!

– Я вроде как предложил ей пока оставить сына отцу, – признался в том, что и сам уже ощущал верхом своего тупизма. Достаточно секунду оказалось мозгами раскинуть, что кто-то предложил бы мне кинуть Лизку ради… ради чего? Что по факту я, бревно бесчувственное, предложил Лене? Секс без обязательств? Или даже все еще хуже может с ее точки зрения выглядеть. Типа безопасность за право иметь ее.

– А вот это ты дебил. Ну какая мать, если она не совсем конченная, сменяет ребенка на х*й?

Всяких матерей я повидал за время службы, но прав он.

– Ребенок чужой это… – у меня аж в черепушке заломило.

– А чего чужой-то, Корнилов? – спросил Андрей с искренним недоумением. – Вот Лизка, значит, не чужая? – Лизка – это совершенно особый случай, и вышло все само собой. – Если бабу себе присваиваешь, то и все что с ней и за ней идет в комплекте тоже.

Никогда я не рассматривал отношения с женщиной в контексте «присвоить». От этого первобытностью какой-то разит, далекой от спокойной рассудочности. Даже когда я еще и размышлял о женитьбе, что случится однажды, мне виделось сие действо этаким плавным переходом к совместному существованию с женской особью, что максимально будет соответствовать неким рисовавшимся мне параметрам. Ничего внезапного, никакой потери способности соображать от одного взгляда. Никакого этого тянущего за все нервы нудежа внутри, что грыз меня с той ночи на берегу. Как если бы я стал одномоментно переполовиненным, самонедостаточным. Никакого ощущения разматывающихся кишок от того, что пришлось оторваться от нее. Никакой ревности до слепоты от секундного подозрения и готовности сделать что угодно. Что угодно. Лишь бы опять она подо мной. Лишь бы она в порядке. Ссадины, гематомы на ее коже, а как будто ножевые раны на моем сердце. Совместная жизнь – это же должны быть покой и уют, гребаные помидоры и капуста, а не, мать его, подвиг. Так? Ленка любит помидоры? А капусту? Да не похер ли? Сто лет жил без помидоров, не помер же, а вот без нее…

– Это еще не все. Я так понимаю, что к моей Лене сам Сван шары свои подкатить пытается.

И зуб даю, что Серого, видно, сам и отослал куда-то как раз, чтобы к ней подкатить. Чую, он в курсе, в каком она состоянии. Утешить и воспользоваться прискакал? Обломайся, опоздал ты.

– Серьезно? Видать, тот еще лакомый кусочек твоя Лена, а по фото так и не скажешь! – хохотнул Боев.

Она не пошлый лакомый кусочек, она такая вкуснота изысканная, ну чисто дурман какой, причем из тех, что на раз на себя подсаживают наглухо. После первой же ночи ломать от потребности употребить снова и делать это регулярно начало. Да чего уж там, еще утро тогда не наступило, уже планы на будущее строить начал.

Вот оно как, да, Корнилов? В упор-то не заметил, что влетел в женщину по самые те пресловутые помидоры и застрял, влип. Так ведь выходит? Так. Хоть и привычно все и пытался по обычным рельсам пустить. Мол, трахаться сладко было, чего не продолжить, пока в кайф. Пока не попустит. А кто сказал, что попустит? Честность, да, мужик? Так и признавайся себе честно: никогда, отродясь так женщиной меня не прикладывало. И не воздержание тому было основной причиной. Источник и причина – она. Лена. Все. П*здец. Приговор озвучен, помилования не видать, да и не надо.

– Молчишь-то чего, Корнилов? – напомнил о себе Боев.

– Думаю. – Охреневаю от внутренних открытий, на самом деле, но это уже мелочи. – Так что, снабдишь меня инфой по-быстрому, или тебе не до того сейчас?

– Мне всегда до того. И если бы ты был повнимательнее, то заметил бы, Корнилов, что я всегда собираю всю инфу сразу. Так что вали в офис и посмотри в сейфе папку по твоей звезде неотразимой до конца. Есть там и координаты ее родаков. А вот с этой Рубцовой обождешь чуть. Завтра смогу. На кой она тебе, кстати?

– Соседка моя бывшая, ребенком ее еще знал. И, по ходу, у нее случилось что-то хреновое и она может затеять… чего не надо делать. Вопросы нехорошие задавала про ствол раздобыть или киллера нанять, сечешь? Дурная девка, молодая совсем, встрянет еще.

– Еще один гемор, – вздохнул Андрей. – Но боюсь, тут ты просто отеческими наставлениями ничего решишь, если все так запущено.

– Ты мне адрес достань, а у меня идейка есть, как пресечь идиотизм ее на корню.

– Лады. Завтра в офисе еще все перетрем. Бывай!

Отключившись, я тут же набрал одного из братьев-бобров.

– Алексей?

– Александр, Михаил Константинович, – поправил меня парень. Ага, значит, тот, что потемнее и усидчивее.

– Насколько вы сейчас располагаете свободным временем?

– Имеется.

– Как насчет взяться за мое сугубо личное и весьма неординарное поручение, предусматривающее полную конфиденциальность и неразглашение?

– Хм… видать, что-то интересное.

Мне хотелось закричать. Броситься вслед за Михаилом. Цепляться за него и умолять забрать, спасти, спрятать на своей груди. На мгновение представив, что я одна, что от меня не зависит никто, что я вольна бежать за мужчиной, следуя мощному импульсу внутри. Плевать, что он не обещает ничего конкретного в будущем, плевать, что его совсем не знаю как человека, плевать на все. За Михаилом хотелось бежать, не задаваясь никакими вопросами, отбросив все страхи и разумные сомнения. Лишь бы за ним, лишь бы не терять из виду его широкую спину, что мне почудилась самой надежной стеной, способной заслонить от всего. Почудилась. Да. Так бывает, когда ты в отчаянии. Тот самый эффект тонущего человека, что в черной панике готов цепляться за кого угодно, не осознавая, что способен утянуть за собой на дно. Я осознавала. И то, что Михаилу могу принести огромные проблемы, и что я не одна, и даже хотеть малодушно спасения только для себя нельзя. Нельзя.

Я тряхнула головой, приказывая прекратить безумным мыслям метаться хаотично в голове. Велела себе собраться. Но только затрещал дверной звонок, и я с места сорвалась, прошептав «Миша!» И замерла, уже взявшись за замок.

Да как же так! Я только что же… Все – значит все, Лена! Велела уйти ему, приказала прекратить себе, но метнулась, как птица подстреленная. Почему? Да потому что я хочу, чтобы Миша смог, чтобы понял, чтобы забрал отсюда нас с Федькой, чтобы придумал, помог родителям. Чтобы сотворил для меня чудо. Что же я за недоразумение, сижу, спряталась в домике и жду спасителя. Тоже мне, принцесса в башне. Сама в башне, спаси меня герой, да еще и полкоролевства в придачу. Не получи. А спаси.