– Мои птицы запаздывают – осенью такое случается. Я не получила ни одной весточки с кораблей, пересекших Недремлющее море.

– Стало быть, я не напрасно утруждал свои древние косточки. – Фелассан устало улыбнулся. – Некий тупоумный шемленский лорд без всякой причины убил и расчленил торговца-эльфа. Самые непримиримые голоса в эльфинаже призывают к миен’харел.

Потрясение было так велико, что Бриала помимо воли рассмеялась:

– Из-за одного эльфа? Скольких наших сородичей каждый день убивают без малейшей жалости?

– Нам не дано знать, где в сухом лесу ударит молния, – ответил Фелассан, садясь на траву, – но я уже чую дым.

И он поведал Бриале все подробности, включая имена лорда и убитого эльфа, хоть это и не имело особого значения.

– Так эльфы готовят бунт? Его подавят. Это же… – Бриала осеклась и стала гневно расхаживать из стороны в сторону. – Неужели они полагают, что этим помогут императрице? Только бунта ей сейчас и не хватало!

– Друзья расчлененного торговца будут вне себя от горя. Об интересах императрицы они, безусловно, заботятся пуще всего.

– Отчего бы и нет? – Бриала круто развернулась к нему. – Она склоняет на свою сторону Верховную Жрицу, она борется с Гаспаром… и если этот бунт сведет на нет ее усилия, думаешь, под рукой Гаспара эльфам станет лучше?

– Если я чему-то и научился в жизни, так это тому, что серьезные политические перемены никогда – почти никогда – не основаны на том, что думаю я. – Он легкомысленно махнул рукой. – С другой стороны, то, что думаешь ты, может повлиять на то, как поступит императрица Орлея, услыхав эти новости. Могу тебя уверить, что в Вал Руайо эти новости еще никому не известны – разумеется, кроме тебя.

Один из купеческих отпрысков подбросил бурдюк слишком высоко, и тот пролетел над головой его приятеля. Не медля ни секунды, Фелассан сделал два шага, перехватил бурдюк, развернул и бросил обратно, не пролив при этом ни капли. Юнцам явно пришлось не по вкусу, что какой-то эльф принял участие в их забаве, однако бросок был настолько хорош, что у них хватило любезности рассмеяться и покивать.

– Ты прав, хагрен. – Усилием воли Бриала вынудила себя успокоиться. – Спасибо тебе. – Ступай. – Фелассан мягко улыбнулся.

И Бриала заторопилась во дворец. На ходу натягивая маску, она с неприличной поспешностью, почти бегом, пересекла торговый квартал. Вскоре она уже целеустремленно шагала по коридорам дворца. Кастелянша заметила ее и окликнула, но Бриала сделала вид, будто не услышала. Во что бы ни обошлась ей потом такая дерзость, дело того стоит.

Узнав, что Селина беседует с университетским чиновником, Бриала умыкнула у служанки поднос с чаем и с поклоном вошла к императрице. С изяществом, выработанным годами обучения, Бриала подала чай, не прервав при этом подкупающих просьб чиновника о дополнительных ассигнованиях и о высочайшем уточнении, сколько именно простолюдинов надлежит принять в университет, дабы умилостивить императрицу. Селина лишь единожды глянула на Бриалу, взяв чашку чаю, подслащенного медом, как она любила с детства.

Минуту спустя Бриала вышла наружу, не глядя сунула служанке поднос и двинулась дальше по коридорам, размышляя на ходу.

Дело должно быть улажено безупречно, без сучка и задоринки. Смертей в любом случае не избежать – этот урок Бриала усвоила много лет назад, в тот день, когда леди Мантильон убила ее родителей и всех прочих слуг, чтобы обеспечить Селине успешное восхождение к власти. Однако же верно подобранные слова могут спасти сотни жизней.

Бриала не могла позволить себе роскоши оплакивать неизбежные жертвы. Она подозревала, что в этом отношении давно уже стала больше похожа на аристократов, которым служила, нежели на эльфов с рыночной площади. Мысль эта порой терзала ее – но опять-таки меньше, чем мысль о смертях, которые она могла бы предотвратить.

Через несколько минут Селина вызвала Бриалу в Каменный зал и отпустила всех прочих слуг. Сама она стояла у открытого окна в сад. Свое название этот зал получил оттого, что одна стена его сверху донизу была покрыта разноцветными кусочками янтаря. Мозаичный узор изображал Серых Стражей, которые, оседлав своих легендарных грифонов, вылетели на бой с порождениями тьмы. Стражи и их грифоны были выложены ослепительно-золотым янтарем, небо было молочно-бледного цвета, а порождения тьмы, ведомые громадным Архидемоном, пылали исчерна-багровым оттенком.

Помимо того, зал был убран трофеями и предметами искусства, связанными с легендарным орденом, правда уже не напрямую. Огромная карта в раме относилась ко временам Второго Мора и показывала, насколько далеко распространились порождения тьмы на пике своего могущества; доспехи, хранившиеся в углу за стеклом, принадлежали, как гласила табличка, Божественному веку, когда император Драккон выслал орлесианское войско против порождений тьмы, спасая осажденных в Вейсхаупте Серых Стражей.

Селина указала на кресло с изогнутыми ножками в виде когтей грифона:

– Обычно то, что ты узнаешь на рынке, может подождать до вечера.

– Не в этот раз, ваше величество. – Бриала села. – Эльфы Халамширала в ярости. Лорд Мансерай убил без суда торговца, и эльфы призывают к миен’харел. – Селина промолчала, и она добавила: – Это слово из эльфийского языка. Когда люди заходят слишком далеко, эльфы напоминают им, что даже к короткому клинку следует относиться с опаской. Они…

– Они готовят бунт, – перебила Селина, и эти слова безжалостно рассекли стылый осенний воздух. – Против меня. Именно сейчас.

– Это не бунт, ваше величество. – Бриала склонила голову и прерывисто вздохнула, стиснув подлокотники кресла, изготовленные в виде грифоньих голов. Этого-то она и боялась. – Эльфы Халамширала никогда не видели тебя. Их недовольство направлено не против тебя лично, не против Орлея. Они лишь хотят правосудия для подданного твоей империи, который был беспричинно лишен жизни.

– Не важно, чего именно они хотят. – Селина повернулась и, тяжело ступая, отошла от окна. – Я уже веду войну на два фронта. Третий фронт мне не удержать.

– И не нужно. – Бриала встала из кресла, преградив ей путь. – Дай им то, чего они хотят, – правосудие.

– Казнить лорда за убийство эльфа? Я… да пропади оно пропадом! – Селина резким движением сорвала маску. Лицо ее пылало, глаза покраснели после очередной бессонной ночи. – Может, мне объявить эльфов полноправными гражданами перед ликом Создателя и троном, который я пока еще занимаю?

– Отчего бы и нет? – Бриала тоже сняла маску, перед тем помедлив мгновение, чтобы взять себя в руки. – Разве что ты на деле так не считаешь, а я – всего лишь возомнившая о себе кухонная шлюха, которой ты пока еще не пресытилась.

Селина отвернулась, бросила маску на мягкий диванчик и отошла к янтарной стене.

– Ты же знаешь, Бриа, что я не могу этого сделать. С тем же успехом можно выгравировать на троне вензель Гаспара.

На фоне багрянца и золота царственная любовница Бриалы выглядела бледной и изможденной. Селина, насколько могла судить эльфийка, всегда полагала сон своим заклятым врагом или по меньшей мере необходимым злом, а после событий в Киркволле растущее с каждым днем напряжение так изнуряло ее, что почти всегда она просыпалась задолго до рассвета и не могла уснуть. Порой, если позволяло время, Бриале удавалось склонить ее к любовным утехам, и затем Селина могла, погрузившись в дремотное блаженство, урвать еще пару часов целительного сна. В последнее время, однако, даже этого бывало недостаточно.