Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Близкие родственники? Наследники?
– Никого.
Больше мне от Полухина ничего не требовалось.
– Всё, не могу больше говорить.
И разъединился.
У водителя глаза так и горели. На дорогу он теперь вообще не смотрел. Надо было от него отрываться. И вообще торопиться. Марксистская стояла вмертвую. На метро до Малой Дмитровки я доберусь вдвое быстрее.
– Всё, шеф. Соскакиваю. Держи свои пятьсот.
– А за гадание? Компьютер работал, я по-честному молчал. Гони триста и слушай прогноз.
– Некогда. Нá триста. Счастливо.
Он крикнул, когда я уже вылезал:
– Погоди секунду! Я коротко! Самое главное! Всё у тебя будет нормально. Планы исполнятся. Жить будешь долго.
– Ага. Так я и думал.
Если б я не знал о том, что Громов – спец по контрдиверсионной деятельности (а это все равно что по диверсионной), от нетерпения мог бы совершить непростительную ошибку. Попер бы напролом, не ожидая серьезного сопротивления. И скорее всего нарвался бы. Но кто предупрежден, тот вооружен.
Я припомнил упругую скупость движений Громова, уверенный блеск глаз, поджарость фигуры. Это всё приметы человека, который знает свою силу. Я тоже знаю свою силу. И у меня есть важное преимущество: Громов меня не ждет. Во всяком случае, так быстро.
«Порше» во дворе не было. Плохо. Но когда я позвонил в дверь, мне ответили. Ассистент был на месте.
– Это я, Зайцев, – сказал я. – Откройте, пожалуйста.
Если бы ассистент хоть секунду промедлил, это означало бы, что мое появление его насторожило и что он скорее всего соучастник. На этот случай я приготовился вышибить дверь. Она была обычная, неармированная и к тому же распахивалась внутрь. Но ассистент сказал «Здравствуйте», и сезам открылся. Удивления в голосе не прозвучало. Должно быть, чокнутые громовские пациенты нередко являются сюда в неурочное время.
Бритый ждал меня внизу лестницы.
– Учителя нет, он обычно приезжает к пяти. Но я могу вас с ним связать. Вчера вы ушли не попрощавшись, и он не успел дать вам номер своего теле…
Я нанес короткий удар. Завернул скрючившемуся ассистенту руку. Затащил в комнату, усадил.
– Делай, что говорю. Иначе – извини. Будет очень больно.
Выпученные глаза уставились вверх, на приставленный ко лбу электрошокер. Потом взгляд переместился на меня.
– Вы только не нервничайте. Я сделаю всё, что вы скажете.
Мороженый он был какой-то, этот парень. Или привык иметь дело с психами.
– Звони Громову. Скажи, чтобы срочно приехал. Случилось ЧП. Скажи, кто-то был в его кабинете и рылся в бумагах.
– Зачем вы меня ударили? – с кроткой укоризной произнес ассистент. – И лгать тоже лишнее. Если б вы сказали, что вам плохо и вы хотите видеть Учителя, он и так бросил бы все дела и немедленно приехал. Для него нет ничего важнее пациентов.
Я слегка отодвинул руку и дал в воздух короткий разряд.
– Делай, как говорю!
– Хорошо-хорошо. Позволите?
Взял со стола телефон, набрал номер.
– Учитель, не могли бы вы приехать. Прямо сейчас. Случилось ЧП. Кто-то был в вашем кабинете и рылся в бумагах.
Я обнимал ассистента за плечо. Крепко. И прижимался к нему щекой, чтобы слышать голос Громова.
– Интересные дела. Полицию вызывать не вздумай. Еду, – сказали в трубке.
«Через сколько будете?» – шепнул я в ухо ассистенту.
– Через сколько будете?
– Минут через пятнадцать-двадцать.
Когда разговор закончился, я привязал ассистента к креслу и залепил ему рот.
– Сиди смирно. Целее будешь.
Позвонил Полухину. Извинился, что долго еду – пробка. Он спросил, где я. Предложил подослать патрульную машину с мигалкой. Не надо, ответил я. Сейчас сяду на метро. Максимум через полчаса жди.
Всё шло превосходно. Никаких трех месяцев у меня не будет. Всё закончится сегодня. Но как закончится!
На мониторе видеонаблюдения просматривался весь двор. Значит, как я вчера садился в «ауди», тоже было видно. Но Громов находился в гостиной, со своими пациентами. Стало быть, это ассистент ему доложил, с кем уехала Лана. Соучастник?
– Хороший у вас тут бизнес, – сказал я залепленному. – Выгодный. Ты за процент работаешь или как?
Он таращился на меня, хлопал глазами. Тратить время на кильку, когда в сети плыла акула, было лень. Грохнуть заодно этого лысого или нет, я пока не решил. Как сердце подскажет.
Глаза ассистента скосились на монитор.
Приехал, гад.
Громов вылез из «порше», подошел. Очень крупно, с искажением, на экране появилось его лицо с озабоченно сдвинутыми бровями. Меня затрясло от ненависти.
Бесшумно ступая, я вышел в коридор и спрятался за угол.
– Влад! Это я! – Быстрые, легкие шаги на лестнице. – Ты у себя или…?
Тррр! – хищно, как гремучая змея, протрещал электрошокер. Второй разряд всаживать в заваливающегося Громова было уже лишнее. Но я не мог отказать себе в этом маленьком удовольствии.
Теперь они сидели на стульях рядышком, как шерочка с машерочкой. Рот Громову я тоже залепил. На моем судебном процессе не будет ни адвокатов, ни последнего слова обвиняемого. Право голоса имеет только один человек – я. Прокурор, судья и палач в одном лице.
Давать Громову слово я не собирался. Этот златоуст, мастер нейролингвистического программирования, стал бы выворачиваться, заморочил бы мне голову, зародил сомнение. Не было у меня на это ни времени, ни сил. Уже несколько минут я ощущал какое-то шевеление в желудке. Как будто начинала распрямляться сжатая до отказа пружина. Скрученная из колючей проволоки.
Ничего, дело шло к концу.
– Очухался? – сказал я, когда Громов начал мигать и щуриться. – Я мог тебя убить сразу. Но хочу, чтобы ты понял, кто тебя отправляет на тот свет. И за что. А еще я хочу, чтоб ты потрясся перед концом. Как тряслась Лана. Она знала, что ты за человек. И что ей не спастись.
Громов замычал, мотая головой. Мне понравилось, как он пучит глаза. Не хочет умирать, сволочь.
Я изложил ему всю нехитрую дедукцию – чтоб не воображал, будто он умнее всех на свете.
– Лана мне ничего толком не рассказала. Не успела. Но тебе со мной не повезло, повелитель больных душ. Ты зря не призадумался над моей анкетой. Я же написал там: «профессия – следователь». Или ты думал, что я от страха растерял все свои навыки?
Опять он попытался что-то сказать, задвигал бровями. Любо-дорого посмотреть. Если б только не шипастая пружина в животе – она вела себя всё агрессивней.