Невозможно было ответить на эту обжигающую откровенность привычным ледяным полупрезрительным «нет»…

— Какого рода помощь вам требуется?

— Наблюдение за сотрудниками отделения по методике, которую укажу вам я. Нужна запись ваших переговоров с ними. Разумеется, разговор со мной должен остаться в секрете.

— Я могу отказаться?

— Можете, — кивнула Дёмина.

— Без последствий?

— Без. Только, пожалуйста, примите решение прямо сейчас. Повторная наша встреча или разговор через информ, даже обмен сообщениями, могут вызвать подозрения и крайне нежелательные последствия для вас. Не с нашей стороны.

Он думал недолго. Его заинтересовала эта женщина с холодным взглядом, исполняющая мужскую работу. Было в ней что-то, что не давало сорваться в привычную глухую оборону. Честность? Смелость? Уважительное отношение, на равных, а не с высшей ступени своей паранормы…

— Согласен. Но с одним условием.

— Каким же?

— Когда вы найдёте убийц Сергея Евгеньевича Альтова, вы расскажете мне, кто, зачем и почему это сделал. Он — мой первый учитель, я неплохо знал его. Я не верю, что он мог быть связан с теми, о ком вы говорите.

— Принято.

Капитан встала, вышла за дверь. И оставалось только гадать, обошлось здесь без телепатического вмешательства или же оно всё-таки было.

— Какие методы? — спросила Ане.

— Кризис и наблюдение, — пояснил заведующий. — Мне пришлось отыграть самовлюблённого мудака до конца. Роль неприятная, но я жаждал справедливости. Если кто-то из сотрудников моего — теперь уже моего! — отделения сотрудничал с преступниками и имел отношение к гибели доктора Альтова, его надо было покарать.

— И как? — спросила Ане. — Покарали?

— Вы не поверите, какой змеиный клубок мы с Катериной здесь обнаружили! — с чувством произнёс Баранников. — До главного врача включительно! Карать всё это следовало по частям и, по возможности, деликатно. Этим занялась Катерина, а я продолжал наблюдать. И делать выводы. В частности, под подозрение попала Елена Танеева…

— Танеева! — воскликнула Ане, прижимая руки к груди.

— Именно. Её ограничили в правах, с формулировкой — пытаемся прояснить дело, если вы невиновны, принесём извинения.

— То есть, путёвку она пропустила не по своей вине, — сказала Ане. — Так?

— Я бы не сказал. Подозрения она вызвала не на пустом месте. Но ей не было известно то, что стало известным мне и Катерине. Она продолжала считать, что её пока просто подозревают. Без доказательств, каковые доказательства найти никто не сможет. Очень умно себя вела, очень осторожно… какое-то время. Потом она всё же сорвалась и начала конфликтовать с вами.

— Меня вы тоже подозревали, — поняла Ане.

— Я вас не знал, — сухо ответил Баранников.

Не знал. Это точно. Других извинений не будет. Съешь, утрись и слушай дальше…

— К вам у Танеевой, насколько я понял, существовала давняя застарелая ревность, основанная на зависти к вашим успехам. Вы во всём превосходили её, вам чаще улыбалась удача, на вас обращали внимания больше, — словом, к зависти прибавилась ненависть, и после сорвавшейся поездки за пределы планеты на обучение, ненависть лишь возросла. Я бы уволил её ко всем чертям, но Катерина потребовала её пока не трогать. Именно поэтому я стал брать Танееву к себе в ассистенты — присмотреть за нею, не дать её совершить фатальную ошибку на операции. Вы же, я считал, справитесь сами, без надзора. А в тот день, когда Танеева зарвалась с этим судом… Я её вызвал к себе в кабинет и, с глазу на глаз, сказал, что не ей, поправшей врачебный долг, рассуждать о морали коллег. Тяжёлый вышел разговор. Я ждал, что после приведённых аргументов, она уволится сама, — он чуть развёл ладонями и пояснил: — Ваши персональные идентификаторы почти одинаковы, ведь вы проходили практику вместе и пришли в отделение вместе. Когда ко мне пришло заявление на увольнение, я его подписал не глядя. Я настолько не ожидал, что это сделаете вы, Анна Жановна, что даже не рассмотрел его детально. А надо было, иначе мы бы здесь с вами сейчас не сидели.

— А что Танеева? — тихо спросила Ане после паузы.

— Что… — он вздохнул. — Если у человека нет совести, это означает только одно: совести у него нет… Я сразу же связался с Катериной и сказал ей, что у меня не поле для шахмат или других подобных игр, у меня — живые люди, пациенты, которые могут пострадать от нездоровой атмосферы в коллективе. Склочницу я только что уволил и назад уже не возьму. Капитан немедленно явилась с подкреплением и устроила облаву, никто не спасся, Танеева в том числе. Где-то до полуночи всё это действо длилось. Я остался до утра, смысла не было уже уходить. А наутро на работу не вышли вы, Анна Жановна. И это неприятно напомнило нам эпизод с Ларисой Веденеевой, которая уволилась примерно по такой же схеме: внезапно и сразу. На прямой вызов вы не отвечали, тогда я послал вам через Арбитраж претензию, на которую вы ответили. Я узнал, что вы, по крайней мере, пока живы. На что Катерина сказала: не факт. Возможно, с вашего терминала отвечал кто-то другой, взломавший ваши коды. Она осталась думать над проблемой, а я решил пойти позавтракать. Из отделения я вышел. Но до кафе-блока не дошёл…

— Получается, вас увели буквально из-под носа капитана Дёминой, — сказала Ане.

— Получается, так. Она… Она не всемогуща. И ранг её телепатический… — он осторожно погладил кончиками пальцев опухшую щеку… — Никаких особенных преимуществ ранг не даёт. В общении со своими — возможно. Но и только.

Ане спустила ноги. Зябко поджала пальцы, — по полу тянуло сквозняком, а тёплая обувь осталась дома. Тонкая ткань шерстяного носка не могла уберечь стопу полностью. Встала, прошлась по камере. Тело слушалось неохотно, пальцы дрожали, дрожали коленки. Но общее состояние постепенно приходило в норму.

Ане подошла к решётке, посмотрела на коридор. Коридор изгибался, заворачивая влево с одного конца и вправо — с другого. Охраны не было. Ну, что ж, решётка прочная. Не выломаешь! Ане подумала, что, может быть, воспользоваться имплантами и перепились толстые прутья, потом отказалась от глупой идеи. Кость она еще перепилить могла бы, возможно, известняковый камень. Но не металл.

— Сядьте, — устало сказал Баранников. — Сейчас будет самая неприятная, самая горькая часть…

— Вы о чём? — обернувшись, спросила она.

— Вернитесь и сядьте.

Она пожала плечами, прошла к своему ложу, забралась на него с ногами.

— Что еще вы можете рассказать, Гордей Павлович, — сказала она устало. — Я довольно услышала! Лучшая подруга, с которой с детства всё пополам — связалась с преступниками. В нашей больнице совершались преступления, о которых я даже подумать не могла, что они возможны! И ведь Сергея Евгеньевича убили… Или и он?!

Учитель, наставник, на которого они равнялись, которому верили, который учил их и помогал оттачивать мастерство — крал у больницы лекарства?