— Нет. Это не входит в мои задачи.

Я отвернулась и снова уставилась в окно. Мы объехали Старый город вокруг и остановились у серого здания с эркерами, похожего на питерскую «сталинку». Вход был оформлен как стеклянный куб, внутри которого виднелись арочный металлодетектор и пост охраны. Над входом висели флаги США и Евросоюза.

— А сейчас за нами тоже следят? — спросила я, чтобы окончательно прояснить систему безопасности. — Где они? Я хочу увидеть ваших… сусликов.

— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, — ответил Олег и вышел из машины, чтобы открыть мне дверь.

* * *

В «аквариуме» у нас забрали мобильные телефоны и сумки, тщательно обыскали и пропустили в посольство с одними лишь документами. В маленьком помещении, похожем на зал ожидания, сидели два десятка человек и смотрели телевизор, показывавший американские новости. Мы сели на свободные места.

— Когда тебя вызовут, подойдешь к окошку и ответишь на вопросы клерка.

— А что он будет спрашивать?

— Разное.

— А что отвечать?

— Правду. — Олег посмотрел на меня чуть ли не с жалостью. — Никогда не ври представителям власти — это бесполезно и часто выходит боком.

Я кивнула и начала смотреть телевизор. Сначала новости политики, потом новости спорта, потом прогноз погоды. Всю Эстонию накрыло циклоном.

И тут мне в голову пришла мысль. Все эти люди сидят и надеются, что их сочтут достойными посетить великую страну Америку. Но ведь визы получат не все. Многим откажут.

Может, стоит воспользоваться шансом и провалить интервью? Мне откажут в визе — и не придется лететь в Америку на свадьбу. Кажется, это был единственный способ избежать мероприятия. Сказать правду: «Я не хочу лететь в Америку, потому что боюсь натворить глупостей из-за Молчанова», — я никому не могла. Пожалуй, даже самому Молчанову. Мне было бы стыдно признаваться ему в глубине своего морального падения. В том, что я перестала рассчитывать на свое благоразумие и выдержку, и видела спасение лишь в том, чтобы держаться от него подальше.

Я была как бешеная собака, которая осознает, что она опасна и просит посадить ее на цепь. Или пристрелить, если понадобится.

Я обмахнулась документами. Почему здесь так жарко? Везде, во всех официальных очередях и залах ожидания, сгущалась одинаковая духота — что в паспортном столе в Овсяновке, что в посольстве США в Таллине. Мне захотелось выйти на улицу и вдохнуть влажного прибалтийского воздуха, но вряд ли меня пустят обратно. Я должна пройти интервью. А потом я буду свободна.

Олег взял с соседнего кресла газету на эстонском языке и начал читать. Я покосилась на него. Лохматая борода лопатой, копна соломенных волос, сверкающая серьга в ухе, — там что, бриллиантики?! — рваные джинсы и дорогущие кроссовки «Белуга». Он был загадочный, этот Олег Игоревич. С детства знал Кохановских, потом стал следователем, потом все бросил ради Бориса Михайловича. Не женат, и женщины, кажется, не было. По крайней мере я никогда о ней не слышала. А главное — он выглядел как модный канадский лесоруб, которого интересуют… другие канадские лесорубы.

Я злорадно ухмыльнулась. Как же я раньше не догадалась? Мужик сорока лет — и не женат!

Обида на Олега, который не предупредил, что пишет отчеты о моих тайных похождениях, еще не отпустила, и я наклонилась к его уху. Спросила сладким вкрадчивым голосом:

— Олег, признайтесь, вы гей?

— Нет, — ответил он, продолжая читать эстонскую газету.

«Нет», — и все? Слишком просто. Мне захотелось его достать. Выместить на ком-то мою растерянность, фрустрацию и дискомфорт от анального секса без смазки.

— А я все же думаю, что в вас есть эта роковая склонность, — я добавила в голос ехидности: — просто вы еще не встретили мужчину своей мечты.

— А ты встретила? — поинтересовался Олег, вскинув на меня взгляд.

Он читал меня как раскрытую книгу. Духота сделалась невыносимой.

— Анна Павлова, — раздалось негромкое из динамика.

— Тебя зовут, — сказал Олег, как будто сомневался, что я расслышала свое имя. — И постарайся выглядеть нормальной, ладно?

Встретила ли я мужчину своей мечты?

Если считать, что да, то придется признать, что мужчина моей мечты отдал меня лучшему другу, избегал общения и планировал жениться на другой женщине. Неужели я об этом мечтала?

А о чем?

— Добрый день, — сказал клерк за окошком. — На каком языке предпочитаете разговаривать?

— На русском, — ответила я.

— Хорошо. Приложите палец к сканеру для подтверждения личности.

Он подал мне портативный сканер, и я приложила указательный палец к датчику. Клерк подождал, пока прибор обработает отпечаток и сравнит его с образцом, и задал первый вопрос:

— С какой целью вы планируете посетить США?

С целью повеселиться на свадьбе моего возлюбленного. Послушать, как он клянется другой женщине в любви и верности (пока смерть не разлучит их), посмотреть, как он ее целует и, может быть, подслушать ночью их стоны. Не молчит же Молчанов во время секса с любимой женщиной? Молчанов молчит только с нелюбимой.

Может, и мне молчать? Пусть клерк подумает, что я ненормальная и меня нельзя пускать в солнечную Калифорнию, где поют попугаи.

— Душно тут у вас, — сказала я.

— Кондиционер сломался. Так зачем вы едете в США?

Но отказаться от поездки — это лишить себя нескольких дней рядом с ним. Пусть в качестве девушки его друга и не самой желанной гостьи на свадьбе, но все-таки я проведу в его доме какое-то время. Мы будем встречаться. Видеть друг друга, разговаривать, есть одинаковую еду, дышать одним воздухом. Возможно, я узнаю, носит ли он гавайскую рубашку расстегнутой или застегивает нижние пуговицы (мне казалось это важным). Возможно, я увижу, как утром он плавает в пустом бассейне. Как прыгает в воду, вытянув над головой руки и оттолкнувшись ногами от бортика, а зеркальная гладь разбивается и принимает его большое сильное тело. Возможно, мы даже прикоснемся друг другу — при встрече или расставании.

А вдруг он меня поцелует? Вдруг его губы на мгновение тронут мои?

Лишиться этих еще неслучившихся воспоминаний мне было жаль. Я, как наученная горьким опытом белка, хотела запастись воспоминаниями впрок, чтобы в голодные зимние ночи доставать припрятанное и наслаждаться крошками жаркого калифорнийского лета. Наслаждаться воспоминаниями о Паше Молчанове — чужом муже и чужом друге. Да и в принципе о чужом для меня человеке, несмотря на нечто неуловимое и невысказанное, что витало между нами. Я так и не смогла дать этому определение. Интерес? Желание? Любовь?

Он боялся, что я разрушу его жизнь, но я была сильней и благоразумней, чем он думал. Я смогу провести рядом с ним несколько дней и не наделать глупостей. Он мне поможет. Он всегда помогал сохранить мне достоинство и сделать правильный выбор.