В 1974 году Хуан Перон скоропостижно скончался, и президентом стала его жена. В отличие от Эвиты эта женщина не разбиралась в политике и окружила себя совершенно бесполезными советниками, от которых было больше вреда, чем пользы. Аргентина снова начала сползать в пучину анархии. Я тогда общался с представителями самых разных социальных классов и слоев аргентинского общества, и все были единодушны в том, что положение в стране лишь усугубляется и спасти Аргентину может только армия.

Я отчетливо помню фрагмент одной телепередачи, которую увидел в те времена, когда Исабель была президентом. В одной из общих комнат жилого корпуса стоял телевизор. Однажды я проходил мимо. В комнате работал телевизор, и я зашел, чтобы его выключить. Кадры на экране повергли меня в полное недоумение. Казалось, что транслировали празднование дня рождения малолетнего ребенка, хотя на экране были только взрослые. На головах людей красовались дурацкие бумажные колпаки, которые надевают на голову детям дошкольного возраста, все ели десерты и играли в «стулья»[17]. Все громко смеялись, когда еда падала на пол, дули в свистки «тещин язык» и громко запели «С днем рождения тебя!», едва «новорожденная» задула свечи. При этом «новорожденной» оказалась президент страны Исабель Перон, а участниками «детского утренника» – члены ее правительства. Все вели себя так, будто в стране ничего плохого вообще не происходит. В Аргентине ежедневно десятки людей гибли от взрывов бомб и шальных пуль, выпущенных из проезжавших автомобилей, а по телевидению транслировали празднование дня рождения президента, которое было похоже на детский утренник с аниматорами.

Ситуация в стране была крайне мутной и непредсказуемой. Магазины могли работать, а могли и оставаться закрытыми, поезда ходили как им вздумается, а электричество периодически отключали. Правительство игнорировало сложившееся положение дел в стране, поэтому любой аргентинец выживал, как мог, рассчитывая только на собственные силы. В результате люди могли совершенно спокойно не выйти на работу, а если и выходили, то работали с меньшей отдачей и эффективностью, чем следовало бы. Население перестало ценить работу и не цеплялось за свое рабочее место. Правительство Исабель Перон было не в состоянии навести в стране порядок, однако военные не торопились брать власть в свои руки.

Первое президентство Перона закончилось военным переворотом в 1955 году, и, хотя после этого военные вернули власть гражданскому правительству, на протяжении пятидесятых и шестидесятых годов прошлого века генералы пристально следили за развитием политической жизни и всегда были готовы снова взять власть в свои руки. Население было недовольно давлением военных на политическую жизнь страны. Именно поэтому в семидесятые годы вояки так долго сдерживали себя и не устраивали военного переворота. Военные выжидали переломного момента, когда подавляющее большинство населения захочет, чтобы армия снова взяла власть в свои руки, «спасла» нацию и восстановила в стране порядок.

На протяжении 1975 года все чаще и громче стали раздаваться голоса, призывающие военных взять власть в свои руки. Ситуация в стране ухудшалась, люди жаждали перемен. К началу 1976 года население окончательно «созрело», и общественное мнение было подготовлено к военному перевороту. Однако время шло, а военные медлили. В марте 1976 года все только и говорили о будущем военном перевороте. Двадцать первого марта я написал письмо родителям, в котором были такие строки:

Хочу вам сообщить следующее. По стране ходят слухи, однако никто ничего точно не знает. Из трансляции Всемирной службы BBC сейчас услышал, что военный переворот неизбежен. Если переворот произойдет, вы, возможно, некоторое время не будете получать от меня писем. Не волнуйтесь! Я к политическим дрязгам не имею никакого отношения.

Двадцать второе и 23-е марта прошли тихо и незаметно, но, когда я проснулся 24 марта, на всех радиостанциях звучали военные марши. Должен признаться, что в первый момент мне это даже понравилось, потому что бравурная музыка помогала настроиться на рабочий лад. Мне никогда не нравилось слушать танго по утрам, и я считал, что танго уместнее слушать в шумном и многолюдном баре вечером.

В первые дни после переворота все были ужасно довольны. Нападений террористов стало меньше. Люди начали вести себя более ответственно. Мусор на улицах убирали, электричество не отключали, магазины работали, письма в Англию доходили за два дня, а не за десять, как раньше, и поезда начали ходить по расписанию. Мне казалось, что военный переворот – это просто то, что доктор прописал.

Поэтому сел в вагон, уверенный, что теперь-то поезда точно ходят по расписанию и я успею вернуться в школу к началу занятий. Однако на станции Авелланеда поезд долго стоял, а потом на станции Риачуэлло в вагон ворвались военные.

Послышались громкие крики и топот тяжелых армейских ботинок. Пассажирам бесцеремонно приказали покинуть вагоны. Подталкивая прикладами, солдаты выгнали всех на перрон. Офицеры орали на солдат, а те в свою очередь орали на пассажиров. Несколько человек в панике упали. Люди кричали, пытаясь разыскать своих жен, мужей, детей и друзей, с которыми их разъединили военные.

В толпе прошел слух, что среди пассажиров скрываются террористы. Этот слух расползался, несмотря на строгий приказ солдат всем молчать. Солдаты устрашающе размахивали прикладами автоматов, чтобы держать людей в страхе. Люди начали молиться, плакать и просить защиты у Господа и святых. Многие достали четки и кресты.

Всех пассажиров разделили на группы, примерно по тридцать человек в каждой, развели по разным помещениям и поставили к стенке. В центре помещения, где я оказался, стояло шесть солдат с автоматами на изготовку. Нам приказали снять пальто и пиджаки, чтобы нас было легче обыскивать. У пассажиров и солдат подмышки были темные и мокрые от пота – признак того, что и тем, и другим очень страшно. Воздух был спертый, и я чувствовал, как по моему телу с интервалом в несколько секунд сбегают тоненькие ручейки пота.

Все солдаты оказались молодыми новобранцами, которые напоминали старшеклассников школы, в которой я преподавал. Солдаты были сильно напуганы и постоянно переглядывались, словно искали поддержки и одобрения своих действий у товарищей. Они приложили автоматы прикладом к плечу и держали дуло ствола на уровне груди и голов пассажиров. Я старался не смотреть им в глаза, чтобы они не расценили такой взгляд как провокацию, однако временами бросал на них взгляд, чтобы знать, что они делают. Доложу вам, смотреть в черную дыру дула автомата – не самое приятное занятие. Указательные пальцы солдат лежали на спусковых крючках, но я не заметил, сняли ли они оружие с предохранителя или нет. Я подумал о том, что я даже не успею осознать свой конец, если солдат нажмет на спусковой крючок наставленного на меня автомата. Интересно, как воспримут новость о смерти сына мои родители? И что случится с Хуаном Сальвадором? Кто после моей смерти будет о нем заботиться? «Нет, – подумал я, – ради моих родителей и этого пингвина я должен выжить и выбраться из этой ситуации». Все очень просто – надо смотреть в пол и повиноваться приказам.