Он бесцельно ходил по улицам, пока неожиданно не услышал знакомый голос. Он обернулся и не поверил своим глазам. Это был Башар. Тот самый Башар, который так изощренно издевался над ним в течение нескольких лет. Тот самый Башар, который приставал к его сестре, пытаясь привлечь к себе внимание. Тот самый Башар, во многом из-за которого они переехали в Казань.

Башар работал продавцом в пивной лавке. За последние годы он сильно растолстел, щеки стали круглыми, его сложно было узнать. Казалось, что он даже уменьшился в росте. Или сам Ганифа вырос настолько, что перерос своего бывшего мучителя почти на целую голову. Он стоял и смотрел на суетившегося перед посетителями Башара. Ганифа хорошо помнил это лицо и этот взгляд, из-за которого он так боялся ходить в школу. Он вспомнил, как Башар попытался поцеловать его сестру, порвав ей воротник платья. И как мать вынуждена была переехать к чужому мужчине, чтобы спасти детей от постоянного унижения и побоев. А самое главное, Ганифа помнил, что более всех остальных его называл «огрызком» именно Башар, который просто закрепил за ним эту проклятую кличку. Башар увидел его взгляд и льстиво улыбнулся. Он не мог узнать в этом подтянутом и выросшем молодом человеке того самого Ганифу, которого он так много третировал и над которым издевался. Но сам Ганифа помнил. И никогда не забывал.

В этот вечер он долго сидел на скамейке, наблюдая за тем, как Башар торгует пивом, льстиво улыбаясь всем посетителям. Ближе к вечеру Башар закрыл свою лавку и двинулся к своему дому. Ганифа поднялся и пошел следом.

Когда Башар свернул за угол, Ганифа ускорил шаг. Он поднял с земли большой камень, догоняя своего многолетнего обидчика. В последний момент Башар обернулся и увидел подходившего незнакомца.

– Что вам нужно? – спросил Башар, по привычке льстиво улыбаясь. Теперь в каждом незнакомце он видел своего потенциального клиента, который мог оставить ему лишние деньги, не взяв сдачи. Ведь работа накладывает самый сильный отпечаток на личность любого человека.

– Ты меня не узнал, – усмехнулся Ганифа, – неужели я так изменился.

Обидчик теперь казался таким жалким, неуклюжим, полным и рыхлым человеком, который льстиво улыбался.

– Извините, – сказал он, по-прежнему улыбаясь, – я вас не знаю.

– Знаешь, – убежденно произнес Ганифа, – я тот самый мальчик, над которым ты столько издевался. Я тот самый мальчик, к сестре которого ты все время приставал, я тот самый мальчик, которого ты называл «огрызком»…

– Ганифа, – не поверил своим глазам Башар. В последнюю минуту там мелькнул животный страх. Ганифа размахнулся и со всего размаха ударил камнем по проклятому лицу, которое так часто ему снилось в его кошмарах. Башар упал без крика. Ганифа наклонился и еще несколько раз ударил по голове, проломив череп несчастному. Кровь брызнула во все стороны. Он продолжал бить, даже не понимая, что именно с ним происходит. Словно пытался уйти от своего проклятого детства, от своих ночных кошмаров. Забыть свое прошлое, стереть его из своей памяти. Наконец он успокоился. Башар лежал на земле с размозженной головой. Ганифа поднялся и осмотрелся. Никого рядом не было. Он повернулся и пошел домой, даже не обращая внимания на забрызганные кровью рубашку и брюки. Он впервые чувствовал себя спокойно.

На следующий день он уехал обратно в Казань, так и не продав их квартиру в Арске. Много лет спустя он узнал, что расследование по факту смерти Башара проводил следственный отдел местной милиции. Но найти виновного в его смерти так и не смогли. Хотя все знали, что в городе было достаточно много людей, не любивших Башара. Однако связать убийство с приездом в город на несколько дней самого Ганифы никто не догадался. И, приехав в Казань, он впервые в жизни спокойно заснул, уже не опасаясь, что увидит во сне Башара, от которого не сможет сбежать. Так закончились его детские кошмары. Но впереди были другие демоны, о которых он даже не подозревал.

На часах было около восьми, когда Наира поднялась, чтобы одеться. Он отвернулся, чтобы ее не смущать. Она оделась и подошла к кровати.

– Ты не будешь завтракать? – понял Дронго.

– Нет. Иначе я опоздаю на работу. Постарайся быть внимательнее. И осторожнее. Не хотела ночью донимать тебя ненужными вопросами. Но тебя действительно могут выслать из Москвы?

– Барановский поклялся, что сделает для этого все возможное.

– А если они тебя выдворят, то когда ты сможешь вернуться?

– Алексей Федорович пообещал, что только тогда, когда он будет на пенсии. Учитывая его возраст, думаю, через несколько лет. Семь или восемь. Не так много.

– Утешил, – кивнула она.

– Ничего, – пробормотал он, – буду пробираться нелегально.

Она улыбнулась. Наклонилась и осторожно поцеловала его в лоб.

– Ты абсолютно безумный человек, – убежденно произнесла Наира, – и в жизни… – Она чуть помолчала и добавила: – И в постели…

Быстро повернувшись, пошла к дверям.

– Надеюсь, что это комплимент, – прокричал Дронго ей уже в спину.

Он поднялся и прошел в ванную комнату, чтобы принять душ. Уже стоя под привычными струями очень горячей воды, он продолжал размышлять. Возможно, в его размышления вчера вечером вкралась очевидная ошибка. Никто из близких Мальцева не мог совершить такого убийства. Они чиновники, а не киллеры. Чтобы задушить голыми руками такую женщину, как Вероника, нужно обладать достаточно большой физической силой. Все трое подозреваемых мужчин явно не годились на эту роль. Хотя царапины на руке Валеевича, появившиеся именно вчера вечером, были достаточно подозрительные. И Сабир знал Рыдванову достаточно давно. А если убийц было двое? Эта троица не подходит, хотя Бушуев гораздо моложе и сильнее. Но сломать без шума шейные позвонки у такой крупной женщины достаточно сложно. И тогда появляется кто-то еще. И все окончательно запутывается. Неизвестный убийца, который мог сломать шейные позвонки Рыдвановой, не мог незамеченным пройти к вице-премьеру российского правительства. Это невозможно по определению. И самое важное, что человек, который душит женщину, никогда не будет прибегать к яду.

Тогда нужно понять, почему убили Рыдванову. Что такого она могла знать, что убийца решил ее убрать. Еще раз вспомним. В тот день позвали Елизавету Трофимовну, и она вышла из приемной. Но Рыдвановой не было на месте. Она назвала какую-то фамилию человека, которого Мальцев хорошо знал. Кажется, Суреев? Да, она назвала именно эту фамилию. Получается, что она невольно готовила себе алиби. Почему невольно. Она действительно вышла и прошла в общий отдел, где была сорок минут. Если проверить по минутам, то почти наверняка она все время была в этом отделе. И Суреев наверняка все подтвердит. Алиби безупречное. Для чего? Почему она так точно помнит, где была именно в тот момент? Шок от смерти своего высокого начальства? В таком случае она не должна была помнить такие детали. И еще самое важное. Она даже назвала время. Сказала, сорок минут. Это была не бессознательная оговорка, а желание показать, что она не могла быть ни на своем рабочем месте, ни в приемной вице-премьера. Тогда все правильно. У нее была конкретная установка. Можно предположить, что она попросила кого-то вызвать Елизавету Трофимовну, сама спустилась вниз, обеспечивая себе абсолютное алиби, и в результате к вице-премьеру вошел кто-то другой. Вошел на несколько минут, которых хватило на то, чтобы вызвать инфаркт у Мальцева. Похоже, что все так и произошло.