Доктор Бредли и профессор Бегад ошарашенно смотрели на кривого карлика. Мгновение никто не знал, как на все это реагировать.

– Да-да, я Бегад, – спохватился профессор, его голос был тих и слаб. – И, э-э… да, определенно, вы можете кое-что для нас сделать. Во имя археологии. Этим людям необходимы… э-э… ваши знания о Галикарнасском мавзолее.

Канавар выпрямился во весь рост, чем никого не впечатлил:

– О, клянусь бородавками тонкого носа Артемисии… Полагаю, мне предстоит работа. Я правильно вас понимаю? В таком случае извольте проследовать за мной.

Он отпрыгнул от фургона и скрылся за углом замка в том направлении, откуда мы пришли. Мы же, пораженные происходящим, остались стоять на месте.

– Моя мама говорила мне не верить в лепреконов, – пробормотала Эли.

– Придется сделать исключение, – отозвался я.

* * *

– Клянусь благословением Асклепия, что за история! – восторгался Канавар, сидя на куче камней. – Так вы пребываете в поисках некой… сферы целебности? Я правильно вас понял?

Касс бросил на меня вопросительный взгляд:

– Мы изволили выразиться сиим образом?

– Думаю, он имеет в виду исцеляющий локулус, – сказал я. – Слушайте, Канавар…

– Доктор Канавар, – поправил меня карлик.

– Доктор Канавар. Как я уже рассказал, наша организация – Институт Караи, который возглавляет профессор Бегад, – считает, что данная реликвия была спрятана в мавзолее.

– О, это ужасно, – Канавар нахмурился, – ведь сие означает, что она, скорее всего, давно уничтожена. Разрушена в ходе строительства. Украдена. Затоплена. – Он махнул рукой на замок. – Узрите же, вот что осталось от вашего мавзолея! Камни обратились в пыль. Пыль запекли в кирпичи. Барельеф там, статуя здесь… Все ради возведения этого… убожества! Памятника раздутому рыцарскому эго! О, какое несчастье!

И он зарыдал, капая слезами на лежащие перед ним камни, которые он то и дело переставлял местами. Касс и Эли в отчаянии посмотрели на меня.

Я встал и пошел по двору. Почему я не слышал Песню гептакиклоса? Я чувствовал ее у лабиринта в горе Оникс, в монастыре массаримов на Родосе, в Висячих садах Вавилона… Она должна была звучать и сейчас!

Но все мои необычные ощущения сводились лишь к едва уловимому теплу, которое испускали здешние камни. Может, это был намек на разбитый локулус? Что, если его осколки таятся в цементе и кирпичах в стенах замка?

– Канавар… – начал я.

– Доктор Канавар.

– Точно. Значит, какие-то камни мавзолея использовали в строительстве. Но возможно ли такое, что какие-то были вывезены отсюда? Могли ли части мавзолея сохраниться где-нибудь еще?

– Сие место считалось раем для воров, – сказал Канавар. – Некоторые смогли уйти с добычей – по большей части это были пришедшие по суше. Кто-то продавал украденные камни и драгоценности на открытом рынке. Но воры посерьезнее, мой мальчик, шли сюда морем. Это были мужи, в сердцах коих бесстрашие в равных долях граничило с глупостью. У них было мало шансов насладиться своим добром.

– Добром? – не понял Касс.

– Пиратским добром, – объяснила Эли. – В смысле награбленным.

Канавар указал на море:

– Морское дно в здешних краях усыпано останками кораблей, которые везли в своих трюмах части мавзолея. Песок и кораллы поглотили тела тех, кто пал жертвой проклятия Артемисии.

– Артемисия, – задумчиво повторила Эли. – Так звали жену правителя Мавсола.

Канавар кивнул:

– Она же была его сестрой.

– А разве это законно? – спросил Касс. – Не говоря уж о том, что это отвратительно.

– Мир был иным в те времена. – Канавар наклонил голову. – Я представляю вам самое важное из последних открытий, связанных с мавзолеем. Сии камни, что лежат передо мной, были подняты с морского дна одним отважным и исключительно умелым дайвером. Если быть совсем точным – мной. Я посвятил сему жизнь – нахождению всех обломков. Чтобы вернуть их. Если они были частью мавзолея, они должны быть возвращены. Туда, где их место. Лишь там они вернутся к жизни. Лишь там их существование обретет смысл.

Я опустился на колени перед камнями. Они были небольшими, примерно четыре-пять дюймов в длину, и представляли собой ровные геометрические фигуры. Какие-то выглядели совсем новенькими, другие – поцарапанными и древними, а поверхность некоторых была прочерчена прямыми линиями.

Мелкие черты лица Канавара засветились от гордости.

– Видите сии выбитые линии? Я смею полагать, что они складываются в особый символ или знак. Точнее, в греческую букву «мю», эквивалент нашей «м», первой в слове «мавзолей».

– Но в то время это место принадлежало персам, – возразил я, смутно припоминая свои изыскания, – а не грекам.

Канавар кивнул:

– Эти земли были частью персидского княжество Карии. Но будучи портовым городом, Кария служила домом множеству национальностей. Мавсол прослыл правителем независимым и открытым. Он нанимал греческих архитекторов и скульпторов. Отсюда и объяснение наличия греческой «мю». Не желаете увидеть, как выглядит собранный знак?

Он быстро составил своими длинными тонкими пальцами прямоугольник.

– Как вы изволите наблюдать, сие есть «М»! – торжественно объявил Канавар.

Я кивнул:

– Только некоторые камни светлее, чем другие.

– Да. Сии я поднял с корабля. Многие годы я провел в изучении их, гадая, что они могут означать. Я складывал и перекладывал их, пока наконец перед моим внутренним взором не забрезжило видение буквы «М», хотя некоторые части и отсутствовали. И тогда я выточил новые взамен утерянных. Чтобы заполнить недостающее. Они выглядели темнее, но иного материала у меня не оказалось.

– Погодите, то есть вы все придумали? – спросил Касс. – Увидели парочку линий и решили, что они составляют букву «М»? А если здесь что-то другое?

Канавар бросил на него недовольный взгляд:

– По-вашему, к примеру, буква «Q» подходит мавзолею больше?

Фыркнув, он развернулся и, тяжело топая, пошел к Торквину и папе.

Мы с Кассом и Эли присели на корточки вокруг камней. Я коснулся каждого из них по очереди.

– Они теплые, – сказал я. – Но только те, что старые.

– А по мне, они все одинаковые, – удивился Касс.

– Вам не кажется, что они какие-то маленькие? – Эли подняла один и покрутила в руке. – Вспомните хотя бы надпись на Доме Вендерса – там буквы огромные. А теперь представьте эту штуку наверху мавзолея. Ее же никто бы не смог разглядеть.

Я прижал ладонь к одному из камней и задержал ее в таком положении. Кожу стало колоть. Эли и Касс внимательно смотрели на меня.