— Разумеется. — Роб вытащил несколько листов с марками, которые они наклеили на конверты. — Спасибо.

— Это тебе спасибо. В итоге почти всю работу пришлось делать тебе.

— Считай это расплатой за мои вечные неудачи.

— Не думаю, что у тебя было больше неудач, чем у меня, — тихо произнесла Мейси, поднимая поднос и направляясь с ним на кухню.

Роб последовал за бывшей женой, глядя, как она ставит чашки в машину для мытья посуды. Мейси вытерла руки, повернулась к нему и вопросительно изогнула бровь:

— Еще кофе? Или чай?

Роб покачал головой:

— Нет, думаю, мне лучше попробовать заснуть. В конце концов, утром меня ждет долгий путь домой. Шестьсот миль — не шутка.

Мейси кивнула, потерев ладонями предплечья, отчего ее упругие груди призывно покачнулись.

— Ладно, я тоже, наверное, пойду. Если хочешь, можешь первым принять душ. У меня еще есть чем заняться.

— Конечно, спасибо.

Роб быстро вымылся, надеясь выйти через ее комнату до того, как Мейси поднимется, но опоздал. Она сидела на краешке кровати — той самой, которую Роб купил когда-то. Черную железную раму было трудно с чем-то спутать, и на мужчину обрушились воспоминания о том, как они лениво лежали, отдыхая после страстной любви…

О том, как они в первый раз были вместе…

— Я уже закончил, — сообщил мужчина, и Мейси подняла глаза и улыбнулась:

— Хорошо. Увидимся утром.

Это определенно было прощанием, но Роб не спешил уходить. Вместо этого он вошел в комнату и коснулся постели.

— Я даже не знал, что у тебя по-прежнему стоит эта кровать, — тихо произнес он, и собственный голос показался хриплым.

— Ну да, я не видела большого смысла в том, чтобы избавляться от нее. Матрас я сменила несколько лет назад.

— Понятно.

Ее глаза на бледном лице казались слишком большими. Роб знал, что должен уйти, запереть дверь собственной спальни и протолкнуть ключ под дверью, чтобы не оставалось искушения… Но вместо этого он протянул руку и коснулся теплой гладкой щеки.

— А ты по-прежнему красива, Мейси.

— Роб…

Он опустил руку и сделал шаг назад.

— Нет, ты права. Это было бы глупо, — пробормотал мужчина. В любом случае он обещал ей, что достаточно одного слова «нет». Мейси его только что сказала, нужно уважать ее желания.

Но женщина поднялась и посмотрела на него. Роб понял, что должен ощутить ее вкус, поцеловать ее. Просто так, на ночь.

Роб склонил голову и легонько коснулся ее губ своими. С тихим вздохом Мейси положила руки ему на плечи. Чтобы оттолкнуть или притянуть к себе?

Но она не сделала ни того ни другого, просто стояла, наслаждаясь легким, невинным поцелуем.

Тогда Роб отстранился. Сердце билось как бешеное, в груди кололо. Он был на волосок от того, чтобы сорвать с Мейси платье, скрывавшее прекрасное женственное тело.

На всякий случай мужчина сделал еще два шага назад, потом добрался до двери и вцепился в ручку, словно надеясь, что она его удержит.

— Спокойной ночи, Мейси, — хрипло произнес Роб и, развернувшись, быстро пошел по коридору в свою комнату и закрыл дверь.

Как можно плотнее.

Когда она проснулась, Роб уже уехал.

Мейси спустилась на кухню, услышав, что работает стиральная машина, и обнаружила возле чайника записку: «Белье уже крутится. Спасибо за вчерашний день и за помощь с приглашениями. Скоро увидимся. Роб».

Спасибо за вчерашний день.

За какую его часть? Пикник на реке? Встречу с Аннет Грейнджер? За поцелуй?

У Мейси перехватило дыхание, когда она посмотрела на крутящиеся в машине простыни. Ей вдруг стало жаль, что Роб поспешил их выстирать. Иначе можно было бы принести простыни вниз, уткнуться в них носом и вдыхать запах мужчины…

Как же глупо она себя ведет! Слава богу, что Роб сам справился, нет необходимости распалять и без того больное воображение!

А тот поцелуй?

Дрожь возбуждения пробежала вниз по спине, и Мейси безжалостно оборвала эти мысли. Роб ничего подобного не имел в виду. Если бы он хотел чего-то большего, то занялся бы с ней любовью вчера. Мейси не собиралась сопротивляться, но и умолять тоже не хотела, и, получив возможность выбора, Роб просто ушел.

Наверное, дрых как бревно всю ночь, с отвращением решила Мейси. Заварив чашку крепкого чая, она вернулась в кабинет с намерением разобрать счета.

В поместье дел хватало, и Роб был только рад. Ему приходилось разрываться между кучей обязанностей, связанных с управлением поместьем, собственным бизнесом в Лондоне и попыткой решить оставшиеся свадебные проблемы. Он не хотел беспокоить Дженни, значит, придется общаться с Мейси гораздо чаще.

Это будет нелегко.

Правда, куда проще, чем лежать всю ночь без сна совсем неподалеку от нее. Вот это был ад. В конце концов Роб понял, что уснуть все равно не сможет, и уехал.

Он остановил машину на обочине и немного вздремнул. Добравшись до дому, мужчина с радостью добрел до постели и проспал как убитый часов десять кряду, а проснувшись, сделал себе строгий выговор.

Больше никаких мечтаний о том, что могло бы быть, никакой тоски по прошлому, никаких сожалений. Он живет здесь и сейчас, и у него куча дел.

Но Роб все время сталкивался с новыми проблемами.

Дней через десять после возвращения он узнал, что Дженни хотела украсить цветами вход в церковь, но флорист не знала, что делать с букетами. Поставить их на пьедесталы, в вазы? Сколько будет столов? Захотят ли подружки и мать невесты прикрепить букетики к корсажу?

Ему-то откуда знать?!

Роб внимательно осмотрел арочный вход в церковь и обнаружил, что кто-то уже встроил в стену маленькие кольца. Каково бы ни было их предназначение, пришлись они как нельзя кстати.

Разобравшись с этим, мужчина вспомнил про корсажи и столы. Он не имел ни малейшего представления о том, что с этим делать.

Поэтому он позвонил Мейси и, услышав ее рассеянный голос, почувствовал, как сжалось сердце.

— Привет. Цветочный вопрос, — произнес мужчина, переходя сразу к делу. — Ты можешь говорить?

— Э… да-да, конечно. Прости, я просто сейчас ретушировала фотографии для печати. Слушай, может, я тебе перезвоню? Мне просто нужно срочно отправить их по электронной почте.

— Конечно, — отозвался Роб.

Он повесил трубку, сделал себе чашку кофе и бродил с ней по кабинету до тех пор, пока телефон не зазвонил. Роб глупо подскочил на месте, чувствуя, как забилось сердце.