Даже сейчас, оказавшись в безумно сложной ситуации, тогда, когда я и представить не могу, что будет с моей жизнью, когда его нет рядом, я все равно ощущаю ее безумной дрожью кончиков пальцев! С ума сойти…

   И снова заставляю себя встряхнуться и подумать.

   Нужно понять. Хотя бы то, что я могу!

   Отбросить от себя все то, что ненужно, что совершенно сейчас не важно и ничем мне не поможет!

   Но почему это так трудно, Господи!

   Почему в висках до сих пор звучит его низкий бархатно-хриплый голос, которым он произносит мое имя?

   Как будто он сам проник мне в голову, в нутро.

   И имя мое вдруг становится каким-то совершенно другим, наполняется каким-то новым звучанием и значением…

   Черт!

   И от нелепых мыслей о том, с кем он был до меня в кабинете и с кем проводит время сейчас, - наверняка со своей Миленой, может, даже выплескивает сейчас в нее остатки своего адреналина, заткнув ей рот своим языком так, что она ни возмущаться, ни трепыхаться под его руками не способна, я почему-то чувствую, как будто меня ударили под дых! Господи, ну вот с чего бы?

   Или это просто откат?

   Странная реакция на все, что пришлось пережить?

   А, может, я так реагирую из-за того, что он стал моим первым мужчиной?

   Пусть даже так – ненормально, полубессознательно, практически насильно! Хотя, даже если бы он и не выставил мне такого нелепого условия, - разве его бешенная страсть смогла бы не заразить меня, не проникнуть внутрь, как вирус? Как яд, который мне вкололи внутривенно…

   Черт!

   Заставляю себя подняться и щедро плеснуть себе в лицо ледяной водой.

   Надо собраться.

   Перестать витать в облаках, как маленькая, наивная романтическая дурочка.

   Я не принца на большой дороге повстречала.

   А опасного хищника, во власти которого моя жизнь. Который переломить ее может, как соломинку. И даже не заметить.

   Какая теперь разница, почему он меня не дал убить Гордею, почему набросился, став моим первым мужчиной? Что, кажется, совсем ему не понравилось!

   И уж тем более, меньше всего мне стоит сейчас думать о том, с кем он проводит время и кто его ласкает, кого он сам доводит до исступления, сводя с ума своими сумасшедшими глазами и прикосновениями!

   Важно лишь одно – что со мной будет дальше!

   Растираю виски, пытаясь сосредоточиться, но ничего не выходит.

   Я слишком вымотана. Слишком даже для того, чтобы сложить дважды два. Жизнь слишком на крутых американских горках меня сегодня прокатила.

   Все еще пытаюсь что-то прикинуть, понять, чем бы я могла на самом деле пригодиться живущему на Олимпе Северову. Чтобы ухватиться за это ради спасения собственной жизни.

   Но ничего так и не выходит.

   Я просто проваливаюсь в какой-то больной, тягучий сон, хотя казалось, что заснуть сейчас, во всей этой обстановке, с Гордеем, находящимся в такой опасной близости, - просто невозможно!

   « Он никого не селил в своем доме» « У вас это серьезно» - будто сквозь бред, звучат в голове странные слова Сергея. А губы горят, будто снова и снова их обжигает его безудержный напор…

   Когда распахнула глаза, из окон лился уже абсолютно дневной свет.

   Поморщилась, чувствуя безумную слабость во всем теле.

   Удивительно, как я вообще смогла уснуть!

   Зато стоило мне лишь понять, где нахожусь, как сон будто рукой сняло.

   Тут же почти подпрыгнула на постели.

   И обомлела, заметив на тумбочке рядом стакан воды, разложенные лекарства.

   Выходит, пока я спала, в комнату заходили!

   Холод противно ползет по спине, вдоль позвоночника.

   Даже не сомневаюсь в том, что, скорее всего, это был Гордей. Именно он наверняка оставил здесь прописанные Сергеем лекарства.

   От понимания того, что он стоял в этой спальне надо мной, совершенно беспомощной, стало дурно. Даже в глазах потемнело. Он ведь мог сделать все, что угодно! Нет, я ни на секунду не остаюсь здесь в безопасности, ни на миг нельзя расслабиться, ведь он просто придушит меня! Как и хотел…

   Хотя…

   Разве не спящая, я могу хоть как-то ему противиться? Не позволить сделать то, что он собирался?

   Увы. Сплю я или на ногах, - ничего это в моем положении не меняет.

   Все решает только он. Тот, в чьем доме я сейчас нахожусь.

   Вместо страха почему-то ощущаю безумный голод, будто и не кормил меня вчера Сергей. О воспоминании о тех тарелках, что он приносил, желудок скручивает спазмом.

   Прислушиваясь, замираю даже дыханием.

   В доме не слышно ни единого звука. Хотя, - мне ли не знать, что эти люди, будто наделенные сверхспособностями, умеют передвигаться совершенно бесшумно… И не только передвигаться, а еще и вершить страшные дела…

   Через какое-то время я все же решаюсь выглянуть из комнаты. Кажется, в доме, кроме меня, и правда никого.

   Огромные окна зашторены тяжелыми перламутрово-кремовыми занавесками.

   Выскальзываю из комнаты, дергаясь от каждого шороха. Подхожу к занавескам, осторожно заглядывая во двор через окно.

   Прибывшая вчера охрана – на месте. И Гордей тоже. Курит, широким шагом ходит по двору. Беседует о чем-то то с охраной, то по телефону.

   Вид у него жутко недовольный. Еще бы! Наверняка у него были намного лучшие планы на новогоднюю ночь и первый день года, чем охранять никому неизвестную и ненужную девчонку, еще и лекарствами ее обеспечивать.

   Быстро опускаю занавеску, когда Гордей начинает разворачиваться к окну.

   В конце концов, он сейчас довольно далеко от входа в дом. Надеюсь, и внутрь заходить не собирается. Ну, в крайнем случае, не убьет же он меня за то, что я вышла из комнаты, в которой он приказал мне находится?

   Все равно иду дальше почему-то на цыпочках, как будто он может меня услышать.

   Ощущение такое, что этот человек даже сквозь зашторенные окна способен рассмотреть все, что происходит в доме.

   Любуюсь огромной гостиной, напоминающей скорее дворец. Идеальная чистота, полы и мебель просто сияют, все безупречно и дорого. Все в светлых перламутровых тонах, даже сама мебель белая. Только кресла цвета темного шоколада. Роскошь. И красота. Как и сам хозяин этого дома.

   Сразу нахожу кухню, - из гостиной ведет множество дверей, но дорога к ней отдельная, по коридору сразу от входной двери. И снова застываю, буквально ослепленная сиянием совершенно белоснежного помещения, разбавленного лишь сиянием металлических поверхностей. Немыслимо! Эта кухня настолько большая, что здесь вполне мог бы поместиться небольшой ресторанчик!