Что же это за слухи? Что настолько возмутило маму Ионии и почему она запретила своей шестнадцатилетней дочери общаться с Броуди? Разумеется, помимо всего прочего, это разница в возрасте. В тот год, когда было написано письмо, Джеремии Броуди исполнилось тридцать восемь и он был более чем вдвое старше девушки; если верить ее описанию, при этом он отличался высоком ростом и статью. Мужчина в расцвете сил! Я вспоминаю портрет, который видела в зале исторического общества, и прекрасно понимаю: наверняка капитан заставил трепетать сердце не одной юной красавицы. Он был умудрен опытом, командовал парусным судном и владел великолепным домом на холме. А еще он был холост – ну какой же молодой даме не хотелось его внимания?

Воображаю ужин в Вахте Броуди. В кухне, где я сейчас сижу, суетились поварихи и слуги. А в столовой, освещенной мерцающими свечами, собрались члены экипажа и юные дамы, разодетые в поблескивающие шелка, которые были доставлены из Китая на борту «Минотавра». В доме наверняка звучал смех, вино лилось рекой и гости обменивались влюбленными взглядами. Во главе стола восседал Джеремия Броуди, и его «подпорченная репутация» сделала его недоступным по крайней мере для одной юной леди.

Стремясь узнать больше о его дурной славе, я переворачиваю страницу. К моему разочарованию, на обороте – последний абзац письма, написанного Ионией.

Я не знаю ни фамилии Ионии, ни того, что с ней сталось, однако мне известно, что спустя три месяца после написания этого письма капитан Броуди отправился в свой последний, злосчастный рейс.

Опускаю папку на стол, размышляя над строками: «Она говорит, что я слишком невинна… До нее дошли слухи о том, что творится в этом доме по ночам». Я вспоминаю, как капитан стоял в моей спальне. Вспоминаю его руку на своей груди. И слова: «Ты покоришься?»

Сердце застучало быстрее, и меня словно опалило жаром. Нет, такой мужчина не подходит невинным Иониям. Он знает, чего хочет, а хочет он женщину, которая согласна вкусить запретный плод. Женщину, которая готова участвовать в темных играх, где верховодит он сам. Где настоящее наслаждение начинается с полного подчинения.

Я готова играть в эту игру.

Этим вечером я потягиваю вино и долго отмокаю в ванне с ножками в виде когтистых лап. От горячей воды я разрумянилась, даже тело порозовело. Растираю легкий крем по рукам и ногам и натягиваю полупрозрачную ночную сорочку, словно готовлюсь встретить возлюбленного, хотя не знаю, появится он или нет.

Я не знаю даже, на самом ли деле он существует.

Лежу в темноте на своей кровати и жду, когда в воздухе повеет морским ароматом. Именно так я пойму, что капитан здесь, по запаху забравшего его моря, в котором он теперь покоится. Ганнибал свернулся клубком рядом со мной, и бедром я ощущаю вибрацию: кот довольно мурлычет. Сегодня луны нет, лишь звезды мерцают в окне. Во мраке я с трудом различаю очертания комода, прикроватной тумбочки, лампы.

Ганнибал вскидывает голову, и меня обволакивает холодный бодрящий аромат – словно волна накрывает комнату. В этот раз – никакого предвестника в виде завитков тени или медленно возникающего силуэта. Я поднимаю взгляд и сразу вижу капитана: он стоит у моей постели, как живой. Броуди хранит молчание, однако его взгляд будто разгоняет разделяющий нас мрак, и я чувствую себя совершенно незащищенной.

Он тянется к моей руке. Ощутив его прикосновение, я поднимаюсь с кровати, словно вдруг, по волшебству, стала невесомой, – и оказываюсь перед ним. Поскольку на мне лишь ночная сорочка, я вздрагиваю и от предвкушения, и от влажного морского воздуха.

– Закрой глаза – велит он.

Я покоряюсь, ожидая новой команды. И того, что произойдет, – чего угодно! Да, я готова.

– Смотри, Эйва! – шепчет он.

Открыв глаза, я восхищенно вскрикиваю. Наверное, мы все еще в моей спальне, однако я не узнаю́ ее: бархатные зеленые шторы, обои в китайском стиле, кровать с четырьмя столбиками. В очаге потрескивает огонь, и его отсветы пляшут на стенах, заливая комнату золотистым сиянием.

– Как так? – бормочу я. – Это сон?

Капитан прижимает палец к моим губам:

– Хочешь увидеть больше?

– Да. Да!

– Пойдем.

Все еще держа меня за руку, он ведет меня прочь из спальни. Бросив взгляд на наши сплетенные руки, я вижу кружева на своем запястье. И только теперь я понимаю, что полупрозрачная сорочка исчезла – на мне синее переливающееся платье. Наверное, оно сшито из шелка, который когда-то был привезен на борту «Минотавра»! Разумеется, все это сон. Неужели я сейчас сплю в своей кровати, а из комнаты выводят другую Эйву – женщину из сна?

В коридоре тоже все по-другому. На ковре переплетаются узоры из виноградных лоз, а на стенах висят портреты неизвестных мне людей, освещенные свечами в медных канделябрах. Мы с капитаном молча проходим мимо всех этих картин, а затем он открывает дверь на лестницу, ведущую в башенку.

Здесь царит полумрак, однако из-под двери наверху пробивается серебристый свет. Шагнув на первую ступень, я жду, что сейчас раздастся знакомый скрип, однако все тихо – скрип появится позже, через столетие. А сейчас мы в прошлом. Я слышу лишь шепоток шелка, касающегося моих ног, и стук сапог – капитан поднимается впереди. Зачем мы идем в башенку? Даже если мне захочется отстать, я не смогу этого сделать: его пальцы крепко сжимают мою руку, вырваться невозможно. Выбор сделан – теперь я в его власти.