пули входят на одинаковую глубину? Как бы не так. Мне потребовалась четверть часа, чтобы ее отыскать, и когда я наконец выбрался из кладовой, Вулф уже сидел в столовой, расположенной через прихожую от кабинета. Прежде чем присоединиться к нему, я вынул гильзу, вставил в «дрексель» извлеченный ранее патрон, после чего убрал револьвер в сейф, а пулю положил в конверт и спрятал его в ящике своего стола.

После ланча мы вернулись в кабинет. Вулф диктовал, а я записывал, когда явился посетитель. Я оказался прав. Это был инспектор Кремер, и в дверь позвонили в 14:55. Я пошел в прихожую и посмотрел сквозь одностороннюю стеклянную панель на входной двери. На крыльце стоял Кремер, распрямив широкие плечи. Я увидел знакомое круглое красное лицо, поднятый воротник пальто и надвинутую на глаза серую фетровую шляпу, которую давно уже следовало выбросить. Поскольку он явился без предварительного звонка, с моей стороны было бы вполне уместно повесить на дверь цепочку и поговорить с инспектором через щелку шириной два дюйма, однако это его всегда бесило, а если в ближайшем будущем выяснится, что я загубил улику, мне не повредит снискать расположение Кремера. Именно поэтому я широко распахнул дверь. Не поздоровавшись, не удостоив меня даже кивком, Кремер переступил порог и, громко топая, прошествовал через прихожую прямо в кабинет. Там он застыл перед столом Вулфа и резко спросил:

– В котором часу сегодня утром к вам приехала миссис Хейзен?

Вулф откинул голову назад, чтобы смерить инспектора взглядом, после чего поинтересовался:

– У вас что, на шляпе снег?

Войдя в кабинет и обогнув инспектора, я тоже посмотрел на его шляпу, но не обнаружил ничего интересного. Как я уже сказал, головной убор инспектора видал виды, а за окном светило солнце. Услышав вопрос Вулфа, любой другой человек смутился бы, вспомнив, что он, войдя в дом, забыл снять шляпу, любой – но не Кремер. Когда он готов к схватке с Вулфом, его так просто не собьешь с панталыку.

– Я задал вам вопрос! – рявкнул инспектор.

– Она приехала в половине двенадцатого, – ответил Вулф.

– А уехала?

– Почти в час дня.

Кремер снял пальто. Я протянул руку, чтобы забрать его, но инспектор, проигнорировав меня, сел в красное кожаное кресло, предварительно кинув пальто на подлокотник.

– Значит, она провела у вас полтора часа. – На этот раз он не рявкнул, но все же в его голосе слышалась хрипотца; инспектор всегда говорит с легкой хрипотцой, когда общается с Вулфом. – Что она вам рассказала?

Кремер так и не снял шляпу.

Вулф, поерзав, откинулся на спинку кресла:

– Мистер Кремер, я знаю, что супруг миссис Хейзен убит. Застрелен. Когда об этом передали по радио, она была у меня. Я знаю, что, когда ко мне обращается за помощью человек, тем или иным образом связанный с убийством, вы неизменно исходите из того, что я располагаю некими сведениями или уликами, которые могли бы вам помочь в ходе следствия. Иногда вы правы, иногда – нет. В данном конкретном случае вы ошибаетесь, и это я вам говорю совершенно определенно. Содержание нашей беседы с миссис Хейзен является конфиденциальным. Как только мне покажется, что мой отказ раскрыть суть нашего разговора препятствует правосудию, я немедленно с вами свяжусь.

Кремер извлек из кармана сигару, размял ее, покатав между ладонями, сунул в рот и впился в нее зубами. Обычно инспектор проделывает эту процедуру вместо того, чтобы считать до десяти, когда ему надо успокоиться и он понимает, что слова, готовые вот-вот сорваться с его языка, скорее навредят, чем помогут.

– В один прекрасный день вы допустите промашку и горько о ней пожалеете. Вполне вероятно, этот день уже настал. Когда вы решите выложить мне всю подноготную, возможно, будет уже слишком поздно, и вот тогда вы от меня уже не отделаетесь. Я возьму вас в оборот. Никто и ничто вам уже не поможет. Еще раз спрашиваю, что именно рассказала вам миссис Хейзен, когда явилась к вам через девять часов после гибели ее мужа?

Вулф покачал головой:

– Я отказываюсь вам отвечать, поскольку в данный момент имею все основания полагать, что эти сведения не имеют никакого отношения к делу. В том случае, если изменю свою точку зрения… Кстати, могу предоставить вам шанс принять в этом участие. Арчи, где пуля?

Я вынул из ящика своего стола конверт, извлек пулю и протянул Вулфу. Кремер сперва впился взглядом в меня, а потом в пулю. Вулф взял пулю в руку и, едва взглянув на нее, вернул мне со словами:

– Передай мистеру Кремеру. – Я подчинился, а Вулф повернулся к инспектору. – Затея лишена смысла, если вы нашли орудие убийства. Вы его обнаружили?

– Нет.

– Она также лишена смысла, если вам не удалось отыскать пулю, оборвавшую его жизнь. Вы нашли пулю?

– Да.

– В таком случае рекомендую провести экспертизу и сравнить найденную пулю с этой. Если специалисты придут к выводу, что они выпущены из одного и того же оружия, немедленно дайте мне знать. В этом случае я буду располагать полезными для вас сведениями. Я бы также хотел получить официальное заключение о результатах проведенной экспертизы.

– Вы его получите. – Глаза Кремера превратились в щелочки; поджав губы, он спросил: – Откуда у вас пуля?

– Ответ на этот вопрос вы получите позже. А может, и не получите. Это будет зависеть от результатов экспертизы.

– Господи боже! – Голос Кремера звучал куда более хрипло, чем раньше. – Неужели вы не понимаете, насколько это важно? Это же улика. Вот задержу вас сейчас обоих…

– Вздор! О какой улике вы говорите? Что она доказывает? Мы с вами еще не знаем ответа на этот вопрос. Если эта пуля была выпущена из какого-то другого револьвера, а не из оружия, убившего мистера Хейзена, значит она не является уликой, и мне незачем отчитываться перед вами, откуда она у меня. Не надо думать, мистер Кремер, что я вожу вас за нос. Я не исключаю возможности, что пули были выпущены из одного и того же оружия, и в этом случае пуля, которую я вам передал, действительно является уликой. Если выяснится, что это на самом деле так, дайте мне знать, и мы поговорим.

Кремер открыл было рот, словно собирался что-то сказать, однако передумал. Он встал, сунул пулю в карман и кинул изжеванную сигару в мусорное ведро, но промахнулся. Взяв пальто, он надел его, проигнорировав мою попытку ему помочь, и вышел. Я последовал за ним в прихожую – хотел лично удостовериться, что, когда закроется входная дверь, он окажется