Халия осмотрелась и вновь заговорила. Только теперь тише. Закончив говорить, женщина передала Леопольдо чашу. Смущенная улыбка появилась на ее лице. Женщина развернулась и вернулась в дом.

Леопольдо поднес чашу к губам. Молоко было теплым, сладким и чуть солоноватым. Сильный запах верблюжатины бил в нос. Первое время Леопольдо морщил нос, когда пил его, но теперь свыкся. Так же как и его желудок свыкся с наличием в нем молока верблюдицы. Да и как не свыкнуться, когда это едва ли не единственная доступная жидкость.

Леопольдо пил молоко и чувствовал, как с каждым новым глотком к нему возвращается спокойствие. Вдруг капитан тронул его за плечо, привлекая к себе внимание.

Леопольдо повернул голову к капитану. Тот кивнул на водителя в машине, наклонился к Леопольдо и пробормотал:

– Мне пришла в голову одна сумасбродная мыслишка. Мы можем попытаться захватить машину и убраться отсюда куда подальше.

– Куда подальше? Мне не нравится эта идея, капитан. Надо все хорошо обдумать. Захватим мы машину и что дальше? Куда поедем? Вы сами говорили, что для белого это опасная страна. Два белых в машине среди темнокожих. Нет, мне не нравится эта идея. Если мы не заблудимся, то умрем от жажды… Кстати, вы заметили мобильный у Ахмеда на поясе? Не примется ли он названивать своим знакомым, чтобы они перехватили нас где-нибудь… даже не знаю где… там, – Леопольдо махнул рукой куда-то в сторону. – Ахмед – не Рахим. Он умеет держать оружие в руках. Вы это сами говорили, а я… – Леопольдо вздрогнул, вспомнив недавнее прошлое. – А я видел, когда смотрел в дуло автомата. Больше у меня такого желания нет. Хорошо подумайте, прежде чем совершать какую-либо глупость, – Леопольдо скрылся за оградой.

Капитан последовал за ним. Когда они оказались внутри хижины, капитан опустился на лежак, потер мышцы голени.

– Ты прав, Леопольдо, прежде чем совершать какую-либо глупость, необходимо хорошенько подумать. Я поспешил с предложением. Идея, действительно, сумасбродная. К сожалению, человек начинает думать уже тогда, когда глупость совершена. Как говорил Эйнштейн: "Бесконечны лишь Вселенная и глупость человеческая. Хотя насчет первой у меня имеются сомнения"… Вот скажи мне, ты хорошо подумал, прежде чем решил отправиться на поиски своей фиданцаты? Не воспринимай мои слова как желание тебя обидеть. Поверь мне, я далек от этого.

– Очень хорошо подумал, – Леопольдо подхватил рубашку с лежака и вытер лицо. – Кроме того, моя "глупость" не угрожала моей жизни. По крайней мере, на тот момент, когда я только собирался покинуть Ареццо. Только вот кто же знал, что все так обернется.

– Ты не жалеешь, что сел на "Италию"?

– Нет. Я жалею только о том, что… – Леопольдо запнулся, собираясь сказать, что жалеет о том, что встретил Ангелику, но понял, что это вранье, – …что отпустил Ангелику в Америку.

– Ну, здесь ты мало мог что сделать. Как-никак, мы дети Европы, женщина, как и мужчина, имеет полное право самостоятельно определять свою судьбу.

Даже если ее желание идет вразрез с мужским. К счастью, мы не мусульмане. В мусульманских странах женщина часто без разрешения мужа даже из дома выйти не смеет. Не думаю, что это нормальное явление. Конечно, равноправие имеет свои негативные стороны, как для мужчины, так и для женщины, но обрекать женщину на полную зависимость от мужчины, как это принято в мусульманских странах, неправильно, поэтому я рад, что являюсь жителем Европы, а не, например, Египта или Саудовской Аравии. Возможно, мужчине приятно ощущать власть над женщиной, но, полагаю, это пережиток прошлого. Мы живем в XXI веке, поэтому необходимо идти в ногу со временем…

Капитан говорил и говорил, но Леопольдо его уже не слушал, вспомнил взгляд Халии, там, за оградой. Взгляд женщины, готовой подчиняться мужчине и неважно, что этот мужчина пленник. Леопольдо не знал, хотел бы он видеть послушание, повиновение в глазах Ангелики, но был уверен, если бы Ангелика смотрела на него так, как смотрит женщина на мужчину в мусульманском мире, ничего этого не было бы. Сейчас они жили бы в Италии. В Ареццо или Милане – это уже не так важно. И не было бы ни рейса АА 00200, ни "Италии", ни Сомали. Все было бы иначе. Иначе.

На следующее утро Леопольдо проснулся, почувствовав чье-то прикосновение к обнаженному торсу. Открыл глаза и тут же закричал:

– Пошла отсюдова!

Леопольдо согнул ногу, чтобы дать пинка козе, забредшей в поисках съестного в хижину, но не успел, животное, испугавшись окрика, бросилось вон из хижины. С улицы донеслось козье блеяние. Ему вторило еще одно.

Леопольдо поморщился, уловив носом вонь, оставленную телом козы, поднялся на ноги, натянул джинсы. Пожалел, что нет зубной щетки, когда почувствовал изо рта запах, что не может принять душ. Та вонь, которая исходила от его немытого тела, могла бы соперничать с козьей.

Леопольдо почувствовав давление мочевого пузыря, вышел из хижины и направился к выгребной яме. У ворот заметил коз, которые пустились наутек, едва его заметили. Леопольдо повертел головой в поисках капитана, увидел того за оградой с Рахимом. Выражение лица капитана Леопольдо не понравилось. Поначалу Леопольдо подумал, что капитан недоволен, но вскоре понял, что тот встревожен. Капитан стоял, расставив ноги, одну руку согнул на груди, второй подпер подбородок. На лице капитана промелькнуло смущение, граничившее с чувством вины, когда он заметил Леопольдо. Но только на краткий миг. Не прошло и минуты, как капитан уже снова разговаривал с Рахимом.

Леопольдо не стал приближаться к капитану и сомалийцу, направился прямо к выгребной яме. Уже после, когда он возвращался, капитан оставил Рахима и подошел к Леопольдо.

– Есть новости, – сказал он и кивнул на акацию у ограды. – Идем, поговорим.

Они спрятались от солнца в тени акации. Капитан опустился на землю, уперся голой спиной о ствол дерева и пригласил Леопольдо жестом сесть рядом. Когда Леопольдо последовал примеру капитана, тот минуту-другую смотрел вдаль, обдумывая слова, а потом сказал:

– Я узнал у Рахима, почему Ахмед вчера на тебя набросился. Он не может договориться с судовладельцем.

– И поэтому он решил меня убить? – недоверие появилось на лице Леопольдо.

– Я предполагал, что могут возникнуть проблемы, – капитан оставил вопрос Леопольдо без ответа. – О твоем пребывании на борту "Италии" не знал никто, кроме меня и членов экипажа. Я не уведомлял судовладельца, так как знал, что они вряд ли будут против. Не ты первый был на борту "Италии", не ты последний. Раньше отказов никогда не было. В любом случае они оставляют решение о наличии пассажиров на борту судна за капитаном этого судна. Но дело не в этом. Ахмед требует выкуп за двоих, но компания-судовладелец отказывается платить за двоих, так как не верит Ахмеду. Они думают, что у них только один заложник – я, поэтому предлагают ему сумму значительно меньшую той, на которой тот настаивает.

Капитан замолчал, запустил руки в волосы, встряхнул. Тихий вздох достиг ушей Леопольдо.

– Но разве нельзя сообщить судовладельцу о том, что нас здесь двое. Заодно уведомить правительство. Забота о гражданах государства, разве это не его обязанность?