– Не все так просто, – капитан потер чесавшийся подбородок. – Компании-судовладельцу невыгодно тратиться на двоих, поэтому она всячески будет отрицать твою связь с "Италией". Тебя нет в документах, поэтому ты для них не существуешь. Даже если я начну доказывать кому-то что-то, то ничего не смогу доказать, к тому же очень вероятно, что потеряю работу. Ты же понимаешь, в мире бизнеса отношения не имеют никакой ценности, если они не могут принести деньги. Если они, наоборот, отнимают деньги, отношения прекращаются. А правительство. Я не знаю, что сказать по этому поводу. Я никогда не верил правительству. И сейчас не верю. Если бизнесменов интересуют только деньги, то правительство – всевозможные популистские рейтинги и власть, которая, опять же, приносит деньги. И, тем не менее, если в твоем случае на кого-то и надеяться, то только на правительство. Как я говорил, тебя для судовладельческой компании не существует. Одна надежда – на правительство.

Леопольдо почувствовал усталость. Появилось желание вернуться в хижину, опуститься на циновку и заснуть. Будущее никогда прежде не виделось ему таким пугающим, а жизнь такой шаткой. Что будет с ним, если Ахмед не договорится о выкупе? Его убьют? Леопольдо не хотел об этом думать, но мысли, как это часто бывает, живут собственной жизнью, секунды превращались в минуты, а в его голове все так же вертелись мысли о смерти.

Он понимал, что в жизни всякому есть место. Бывает и так, что заложников убивают, особенно тогда, когда те, кто их удерживает, не могут договориться о сумме выкупа.

Леопольдо спрятал руки за спину, сам оперся спиной о ствол дерева, чтобы капитан не заметил танец страха, исполняемый его руками.

– Что же нам делать? – Леопольдо взглянул на капитана.

– Ждать. Что же еще? В такой стране, как Сомали – это единственно верное решение.

На этом их разговор закончился. Капитан поднялся и, сбивая босыми ногами пыль с земли, направился к хижине. Леопольдо же остался сидеть под акацией. На душе было неспокойно, в голове роились мысли одна ужаснее другой. Когда надежда уходит, приходит отчаяние.

Леопольдо положил ладони на колени, взгляд побежал по красной земле. В какой-то миг Леопольдо почувствовал неодолимое желание вскочить и броситься бежать прочь. Подался телом вперед, как будто и вправду собрался воплотить мысль в действие. Но на этом все и закончилось. Видение собственного мертвого тела где-нибудь посреди этой мертвой земли без капли влаги внутри было словно ушат холодной воды на голову. Панические мысли о бегстве оставили Леопольдо в тот самый миг, когда он понял, что капитан прав, в их ситуации ожидание – это лучшее из того, что они могут себе позволить.

– Cap, do you have family?[30] – спросил Леопольдо, тщательно подбирая слова. Его английский был еще довольно слаб и немощен, точно олененок, только появившийся на свет – тонкие ножки дрожат, не в силах удержать вес маленького существа, но уже вполне способного сделать свой первый шаг, шаг в большую жизнь. Так и Леопольдо. Его занятия с капитаном не прошли даром. С каждым новым днем его английский улучшался, он даже мог поддерживать несложный разговор. Свободного для тренировок времени у них было предостаточно. В какой-то момент изучения английского Леопольдо ощутил даже что-то сродни любви к языку, возможно, именно это сыграло важную роль в том, что Леопольдо в короткий срок смог заговорить на иностранном языке.

– Yes, I have[31], – отозвался капитан со своего лежака.

Разговаривали они часто об одном и том же, но это никого не занимало, особенно капитана, тот понимал, чтобы заговорить на чужом языке, необходимо говорить на нем. Что именно – это уже было неважно. Вопрос о семье Леопольдо задавал капитану уже не раз, и капитан так же не единожды отвечал на него, как и на многие другие вопросы, задаваемые ему Леопольдо.

– I have a big family. Two children – boy and girl. Boy is elder. And I have a wife of course. What about you?[32]

– You know, cap. I don't have family, but I have mother and father. They're my family[33].

– Yeah, I know. You're right. Are you going to have family in the future? Big family I hope. With a lot of children and grandchildren. More then I have[34].

Леопольдо раскрыл рот, едва капитан закончил говорить. Говорил тот быстро, поэтому кроме нескольких слов Леопольдо мало что понял.

– Эй, кэп. Так нечестно. Я ничего не понял из того, что вы сказали. Нельзя ли говорить медленнее. Спешить-то нам все равно некуда.

– In English, Leo. Speak in English, – капитан был неумолим. – If you want to say something to me, speak in English[35].

– Well. But I can't, – Леопольдо взглянул на капитана, нахмурился, пытаясь припомнить необходимые слова. – I… I don't understand[36].

– OK. If you hadn't been catch up my words[37]…

– More slowly, cap. I don't understand you[38], – взмолился Леопольдо, вытер ладонью сухие губы, мокрый от пота лоб и принял сидячее положение.

– OK. Don't panic… Hey! Are you hear?[39] – капитан приподнялся с циновки, оперся на руку и прислушался.

Дырявя горячий сухой воздух, издалека несся знакомый рык автомобиля.

– Машина, – Леопольдо поднялся на ноги, тревога застыла в его глазах, когда он взглянул на капитана. – Опять Ахмед?

Леопольдо не любил Ахмеда. Понял это с того самого момента, как увидел дуло автомата, направленное на него. Ненавидел. Вместе с ненавистью пришел страх. Леопольдо никогда не был расистом, относился к людям одинаково: что к белым, что к черным. Последних даже не называл неграми, только темнокожими. Но Ахмед стал для него самым настоящим нигером, мерзкой черномазой обезьяной, по эволюционной лестнице ненамного отдалившейся от своих дальних предков. И сейчас, слыша далекий рокот автомобиля, Леопольдо испытывал неодолимое желание избежать встречи с Ахмедом. Нутром чуял, что Ахмед плохой человек, человек, встречи с которым стоит избегать любой ценой, так как ничего хорошего от нее быть просто не может.