Я абсолютно равнодушен к женским оберткам, с помощью которых дамы себя украшают, но, черт побери, даже я проникся. Впрочем, предпочел свое восхищение надежно замаскировать. Лишние эмоции с женщинами — это лишние проблемы, а проблемы женщины могут доставлять очень качественно.

— Ты бесчувственный мерзавец, Бенджамин Вайт! — Мора ткнула меня пальцем в грудь и самодовольно заявила. — Я сама знаю, что выгляжу шикарно, но ты мог бы мне об этом напомнить. Давай свои игрушки…

Пистолеты и магазины к ним исчезли в сумочке Мораны.

Как правило, гостей на подобных мероприятиях не досматривают, но в свете творящегося в городе, я все равно решил перестраховаться — дам уж точно не будут обыскивать.

Впрочем, кое-что я все-таки оставил при себе.

— Тяжеловато, но ничего… — Морана взвесила на руке сумочку и язвительно заметила. — Ну что, ты готов? Надеюсь, мы поедем на вечер не в том сраном пикапе?

— Жди… — я накинул свое старое пальто и вышел из квартиры.

Быстро проскочил по улице, проехал на трамвае пару остановок и подошел к припаркованному возле сквера «Дюзенбергу» модели «Х» в роскошном бордовом кузове.

Оставлять такую машину в квартале где жила Мора, по меньшей мере, было бы непредусмотрительно, а рулить на вечер в Фордике — вообще, идиотской затеей, поэтому пришлось исхитряться.

Сыто рыкнул двигатель и уже через полчаса машина остановилась возле дома Моры.

Бибикнул сигнал.

Ирландка выскочила из подъезда и сразу же восхищенно завизжала:

— Ура!!! Мы поедем на этой прелести! Я за руль?

Я молча открыл заднюю дверцу.

Ирландка разочарованно ругнулась, но все-таки полезла на пассажирское сиденье.

Поездка никаких неожиданностей не принесла и через несколько десятков минут я подъехал к мэрии, огромному семиэтажному и четырехугольному зданию, так сказать, оплоту власти в Чикаго.

Возле здания, уже стояли в ряд несколько шикарных автомобилей. Парковка и все здание уже было оцеплено полицией и охранниками в штатском. Я подрезал скромненький Паккард и задом втиснулся между «Роллс-Ройсом» видного торговца зерном Самюэля Катца и «Испано-Сюизой», принадлежащей владельцам городского театра братьям Анри и Барни Балабанам.

К нам сразу кинулись охранники. В машину просунулась рыжая как огонь голова в котелке.

— Мистер, здесь стоянка только для приглашенных на вечер! Прошу покинуть…

Я молча на него посмотрел.

Охранник, наконец, начал соображать, что сунулся не к тем и сильно приуныл.

— Вы хотите сказать… — в голосе Моры проскользнули надменные, ледяные интонации. — Я приехала сюда на «Дюзенбарге», которых в Америке всего тринадцать штук, в вечернем платье от Марго Лавин и лучших своих бриллиантах, для того, чтобы купить селедки в лавке возле мэрии?

— Простите, мэм, простите… — по лицу рыжего пробежали крупные кали пота. — Я ошибся…

Я усмехнулся про себя. Да-да, свободная страна, равные права, но какая-нибудь богатенькая стерва может так испортить жизнь простому человеку, что тому в пору будет в петлю лезть.

— Я вас прощаю! — великодушно заявила Мора. — И принесите мне мое приглашение, оно у вашего начальника.

— Спасибо, мэм! — рыжий судорожно сглотнул. — Простите, приглашение на имя…

— Бенджамин Белофф, со спутницей, — слово «спутница» в исполнении ирландки прозвучало по меньшей мере как «принцесса».

— Конечно, мэм, конечно… — охранник испарился.

Моран состроила злорадную рожицу.

— Бенни, я все-таки дочь восемнадцатого графа Ормонда.

Я кивнул ей и откинулся на спинку сиденья.

Ну что же, можно сказать, безумная и слегка идиотская операция под кодовым названием «Безумный вечерок» стартовала.

Я немного помедлил, разглядывая подъезжающие машины, а потом взлохматил себе волосы и напялил очки.

И сразу же стал похож на богатенького недотепу ботаника. К большому счастью, даже такая немудрящая маскировка сразу меняет мою рожу до неузнаваемости.

Мора не осталась в стороне и тоже напялила очки — мгновенно преобразившись в ученую сухую зануду.

Почему операция безумная и даже идиотическая? Тут все просто, обличья мы с Мораной сменили довольно качественно, но дело в том, что в этой гребаной тусовке, я очень со многими знаком. А с некоторыми довольно близко. Настолько близко, что маскировка может не сработать. Тут и спалиться недалеко, как говорил мой батя. И с очень большой вероятностью мы спалимся.

Но это уже вполне преодолимые сложности, к тому же, гребаный макаронник Капоне и так знает, что Бенни Вайт жив и здоров. Ладно, в мэрии нас никто не тронет, а дальше посмотрим. Опять же, знаменитое русское «авось» никто не отменял — а я, все-таки наполовину русский.

Итак, что представляют собой довольно часто устраиваемые мэрией благотворительные вечера.

По сути — это банальная тусовка богатеньких чикагских уродов. Мэр преследует свои цели, собирая денежки на городские проекты и привлекая к ним инвесторов, а приглашенная публика просто тусуется. Мужчины попутно решают свои дела, а дамочки, блистают туалетами.

Хорошая музыка, отличная жратва и выпивка — чего бы и не гульнуть. Хотя с выпивкой я погорячился — на столах ее не будет, гребаный сухой закон, но без бухла не обойдется — будьте уверены.

Впрочем, мне плевать на этих богатеньких уродцев и шлюх, вместе со жратвой и бухлом вместе взятыми — меня сюда привел гребаный засранец — мэр. Потому что встретиться с ним в другой обстановке практически нереально — он не подпускает к себе вообще никого с подмоченной репутацией. Метит в Конгресс и боится скомпрометировать себя, сраный уродец. Хотя в чем-то Эмметт мне даже симпатичен, но это неважно.

— Мистер Бенджамин Белофф? — место рыжего охранника заняла красная, горбоносая и брылястая рожа, изъяснявшаяся с легким, но отчетливым итальянским акцентом.

Я молча кивнул.

Шеф охранников помедлил пару секунд, сверля нас своими свинячьими глазками и протянул мне большой конверт.

— Прошу, мистер Белофф…

У меня в голове мелькнула беспокойная мысль:

«Узнал, не узнал? Скорее всего, вряд ли…»

Мы десантировались из машины и не спеша потопали к входу в мэрию.

Мы приехали в числе первых, толкотни еще не было и спокойно прошли по красной дорожке.

За оцеплением толпились горожане, за исключением нескольких восторженных дурочек, у остальных, рожи точно не пылали доброжелательностью. Что особенно не удивляло — слишком большая разница в Америке между простым народом и богатеями. И обе стороны дружно друг друга ненавидят.

— Дай им волю — они всех нас вырежут… — шепнула Морана. — Как в России. Хотя нет, в Америке такое невозможно…