— Тогда мы могли бы, наконец, жить вместе, — сказал он как-то вскользь, словно о давно обговоренном факте.

Я не ответила, только сердце мое бешено заколотилось от счастья — это было то, что я хотела слышать, то, о чем мечтала едва ли не со второго дня знакомства — быть с ним, уйти от Захара и жить с Павлом.

Я никогда не говорила ему об этом, но он, оказывается, и сам хотел того же. А для меня, возможно, это последний шанс изменить что-то в жизни.

Бросив взгляд на часы, я поняла, что мне лучше бы поторопиться со сборами, если я хочу хорошо выглядеть и не опоздать, и направилась в душ, на ходу сбрасывая одежду.

Беседа с психологом выдалась еще та…

Я никогда не верила в необходимость этой профессии, вообще не понимала, как можно платить кому-то за разговоры о себе же.

Все равно, что нанять слушателя. Театр одного зрителя. И вообще — подобный душевный стриптиз был мне отвратителен.

Но в этой клинике, похоже, к беседам с психологам относились строго и без них на операционный стол не укладывали.

Что ж, придется подчиниться.

Кабинет психолога оказался вовсе не таким, как я представляла это себе по американским фильмам. Никаких кушеток, бархатных занавесей и книжных полок от пола до потолка. Письменный стол у окна, два мягких кресла, сев в одно из которых, я утонула, как в облаке, и сразу почувствовала, что напряжение отпускает.

Сам психолог, представившийся Иваном Владимировичем, сел напротив в непринужденной позе, словно нам предстояла светская беседа о новинках кинематографа, например, а не сеанс с копанием в моей голове.

Мы говорили о каких-то ничего, по моему мнению, не значащих вещах, но внутри почему-то стало тревожно.

Чтобы отогнать это чувство, я принялась в упор рассматривать психолога, что ему совершенно явно не понравилось.

Он изо всех сил старался держать себя в руках, но то и дело ежился, переминал плечами и почесывал пальцем переносицу.

Меня это откровенно забавляло, и я продолжала развлекаться до тех пор, пока он вдруг не задал мне вопрос относительно личной жизни. Этого я не позволяла никому.

— Мне бы не хотелось обсуждать это, потому что вряд ли моя личная жизнь имеет отношение к предстоящим операциям.

— А вот это как посмотреть, — отозвался Иван Владимирович. — Вполне возможно, что ваш мужчина как-нибудь вскользь намекнул на то, что ему нравятся женщины с другим типом внешности…

— Послушайте, вы! — подскочила я в кресле, с трудом сдерживаясь, чтобы не вцепиться ему в горло. — Вы ничего не знаете о моем мужчине!

— Так расскажите, — спокойно попросил психолог, но в его глазах я увидела тень испуга.

— Я не буду об этом говорить. А хотите, — неожиданно предложила я, подаваясь вперед, — хотите, я вам о вас расскажу?

— Ну, попробуйте, — благодушно кивнул Иван Владимирович.

— Вы расстегиваете верхние пуговицы на рубашке, чтобы придать себе более брутальный вид. На самом деле вы никакой не брутал, господин психолог, вы — маменькин сынок, живущий сейчас только с кошками. Да-да, не удивляйтесь. На ваших темных брюках шерсть двух оттенков, значит, кошка не одна, верно? Но вы старательно скрываете это, а шерсть только сзади, там, где вы не можете достать валиком для чистки. Но вам хочется казаться этаким мачо, потому вы сжимаете челюсти, щурите глаза и цедите слова сквозь зубы. Я пока не пойму, зачем вам это, но обещаю, что к концу наших сеансов непременно разберусь, — ласково пообещала я, наслаждаясь растерянным выражением лица психолога, явно не ожидавшего такой наблюдательности. — Так что, уважаемый Иван Владимирович, давайте уж определимся, кому из нас эти сеансы нужнее — мне, или, может быть, вам?

Он с большим трудом смог придать лицу прежнее волевое выражение, молча собрал со стола бумаги и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, а я откинулась на спинку кресла и захохотала впервые за несколько недель.

Вернувшись в палату, я зарылась головой под подушку и постаралась не заплакать.

Психолог всколыхнул во мне то, что я так старательно пыталась затолкать на самое дно и не тревожить. Алексей.

Господи, как мог этот напыщенный и глупый Иван Владимирович предположить, что Алексею была важна моя внешность?

Она у меня в порядке, и если бы не крайняя нужда, я не изменила бы в себе ни единой черточки. Но если я не сделаю этого, то рискую встретиться с Алексеем прежде, чем успею поквитаться с теми, с кем должна.

Черт… зачем я нагрубила этому психологу?

От него зависит, возьмут меня здесь на операцию или нет.

Можно, конечно, попытать счастья в других местах, в Москве, например, но у меня нет времени на поиски нового хирурга и клиники.

Да и эта Драгун внушила мне уверенность в том, что все пойдет как надо, если она возьмется за мое лицо. Придется, видимо, извиниться на следующем сеансе, ничего не попишешь.

На ужин я не пошла, отказалась и от предложения принести его в палату. Есть совершенно не хотелось.

Я посидела на подоконнике, попробовала почитать прихваченную из дома книгу — не пошло, сунула ее назад в тумбочку.

У меня имелось куда более интересное чтиво, и откладывать его уже нет смысла — надо начинать готовить материал, который Захар обещал пристроить в одно из крупных федеральных изданий.

Там хватит на целую серию статей, разоблачающих коррупцию в нашем городе.

Мы договорились, что я возьму псевдоним, который ни единой буквой не будет напоминать все, что я использовала до этого, чтобы выиграть хоть немного времени.

Разумеется, вскоре те, кому это интересно, поймут, чьих рук дело эти статьи, но до тех пор я успею закончить все и уехать.

Такого рода статьи — дело не быстрое, нужно тщательно все сопоставить, выверить до последней запятой, продумать интонации.

Я должна заложить «взрывчатку» так, чтобы после срабатывания детонатора мои цели накрыло разом и наверняка. Из-под этой груды обломков никто не должен выбраться. Так я вижу свою месть за смерть Алексея.

С бумагами я провозилась почти до трех часов, и это было только начало, всего лишь малая часть материалов, доставшихся мне в наследство от любимого мужчины.

В голове уже возникали строчки будущей статьи, и, чтобы не упустить ни одной хорошей фразы, я принялась набирать текст в ноутбуке.

Только бы ничего не сорвалось, только бы Захар не вздумал вдруг почему-либо отыграть назад.

У меня вся надежда на его связи, мне на такой уровень не пробиться, даже имея в активе ряд громких статей. Это не того полета птицы были, о ком я писала раньше. Администрация города — это не старые криминальные авторитеты…

Но я все равно сделаю это, чего бы оно ни стоило.