– Я прошу об этом, потому что они напали на меня. Они пытались избить меня, даже, боюсь, ограбить, и я был вынужден защищаться.

Прежде чем я успел опровергнуть эту чудовищную ложь, вмешался милорд. Он уже освободился и постепенно приходил в себя, горя желанием поквитаться за унижение.

– Это неправда! – воскликнул он. – Совершеннейшая ложь, и он знает, что это неправда. Ему прекрасно известно, что я лорд Блэкаддер, и ни я, ни мои люди его пальцем не тронули. Это нападение на меня беспричинно и не имеет оправдания.

– Пусть решают представители власти, – хладнокровно обмолвился полковник. – Отведите нас к начальнику вокзала или вызовите комиссара из города. Я не возражаю.

– Да, да, commissaire de police[40], судью, любого блюстителя порядка. Пусть приедут высшие чины! Я требую ареста, тюрьмы и строжайшего наказания, – продолжил милорд.

– Да! – вскричал полковник. – Пусть этим занимается кто угодно. За работу, mon brave[41], только вы должны взять либо всех, либо никого. Я настаиваю. Это мое право. Давайте все предстанем перед комиссаром.

– Здесь, в Кюло, нет комиссара. Придется ехать в Экс-ле-Бен. Пятнадцать миль отсюда.

– Почему бы нет? Я готов, – с непонятным мне рвением произнес полковник. Мне начало казаться, что он ведет какую-то игру.

– Я тоже готов, – подхватил милорд. – Пусть этот бандит предстанет перед законом, и пусть это вопиющее хамство будет примерно наказано.

Я обратил внимание на то, что после этих слов по лицу моего товарища Тайлера пробежала тень. Он явно не одобрял горячее желание милорда наказать обидчика. Почему?

Когда я встретился с ним глазами, он, увидев мой вопросительный взгляд, подошел ко мне и шепнул на ухо:

– Разве вы не видите? Он, – дернув пальцем в сторону полковника, – специально тянет наше время, пока леди уезжает от нас все дальше и дальше.

– Где она?

– Где? Уже не здесь, это точно.

Поезд, на котором мы приехали из Женевы, уже покинул вокзал. Никто из нас в пылу ссоры не заметил его отправления. Тут меня осенило. Все это было устроено специально для того, чтобы отвлечь наше внимание, пока она ускользает.

– Но секунду, Людовик. Этот поезд ехал в Макон и Париж. Леди ехала в другую сторону… Туда. Вы сами с ней приехали. Зачем ей возвращаться обратно?

– Ах, разве можно объяснить поступки женщин? Особенно этой. Но причина наверняка есть, и серьезная. Наверное, она заметила милорда и поняла, что попалась.

– Звучит правдоподобно, но я не понимаю. Если она ехала в Италию, что заставило ее повернуть, когда вы последовали за ней, и почему она снова поехала в эту сторону?

– Она приехала сюда только потому, что я выследил ее в Амберье, и хотела сбить меня со следа, – ответил Тайлер.

– Возможно. Но что-то не сходится. Как бы то ни было, мы должны ее снова найти. Это будет не сложно. Она не сможет затеряться с багажом, няней, ребенком и всем остальным. Но постойте, милорд что-то говорит.

– Кто-нибудь, узнайте, когда отходит следующий поезд в Экс. Я намерен довести это дело до конца. Сержант, проследите, чтобы задержанный не сбежал.

– Merci bien![42] Я не хочу, чтобы вы или кто-нибудь из вас учил меня моим обязанностям, – холодно ответил жандарм. Он явно сочувствовал противоположной стороне.

– Так я уже задержан? – жизнерадостно воскликнул полковник. – Как бы не так! Но я не стану чинить препятствия и готов ехать с вами. Когда отправляемся?

– В девять пятьдесят одну, в Экс прибудем в десять двадцать две, – сообщил Тайлер.

Каждый проводил оставшееся до отправления время (около двадцати минут) по-своему. Лорд Блэкаддер как заведенный расхаживал туда-сюда по платформе, распираемый гневом и разочарованием. Полковник пригласил обоих жандармов в buvette[43], л’Эшель присоединился к ним. Этот скользкий господин вызывал у меня определенные сомнения. Я хоть и подкупил его вчера вечером, но не был в нем уверен. Он присоединился к нашему лагерю, ехал с нами и во время последней стычки как будто отстаивал нашу сторону, но теперь, казалось, был готов выполнить любую прихоть своего настоящего хозяина. Милорд заплатил ему пятьсот франков. Были ли эти деньги выброшены на ветер? Решил ли он отказаться от сделки?

Тем временем мы с Тайлером посчитали необходимым посвятить эти минуты поиску следов леди и ее сопровождающих. Видел ли ее кто-нибудь? О да, многие, как работники вокзала, так и пассажиры. Можно даже сказать, как-то уж слишком много людей видели ее, потому что их рассказы были путаными и противоречивыми. Один facteur[44] уверял нас, что помогал ей заносить вещи в поезд, идущий в сторону Амберье, но мне его описание показалось очень расплывчатым, хотя Тайлер жадно проглотил его заявление. Другой человек рассказал совсем другую историю. Он ни на секунду не сомневался в том, что видел ее в экспрессе, идущем через Шамбери, Модан и Мон-Сенисский туннель в Италию. Я посчитал, что именно эта версия была истинной. Изначально она как раз собиралась ехать в Италию, и, естественно, предпочла бы продолжить путь в этом направлении.

Зачем же, задался вопросом Тайлер, она поехала в Амберье, зная, что он следит за ней? Несомненно, для того, чтобы запутать следы, ответил я. Разве не понятно, что на самом деле она рвется в Италию? Зачем еще ей могло понадобиться возвращаться в Кюло утренним поездом, когда она решила, что отделалась от Тайлера? Верное умозаключение, но Людовик всегда был упрямым существом, ревнивым и самоуверенным, упорствующим в своем мнении и считающим его выше мнения тех, кто умнее и сообразительнее его.

Потом мы услышали свисток приближающегося поезда, и все собрались на платформе. Л’Эшель, выходя из buvette, держался немного позади полковника и жандармов. На лице у него было странное выражение. Он улыбался до ушей и насмешливо указывал на полковника пальцем. Я не был склонен ему особо доверять, но он явно хотел убедить нас, что ни в грош не ставит полковника и что мы можем рассчитывать на его полную поддержку.

Всего нас было семеро, более чем достаточно для одного купе, поэтому мы поехали не вместе. Милорд щедро приобрел билеты в первый класс для всей нашей компании, но полковник заплатил за жандармов. Он отказался ехать в одном вагоне с благородным графом, откровенно и без малейших зазрений совести заявив, что предпочитает нашей компании общество честных старых солдат. Л’Эшель, все еще сохранявший нейтралитет, как мне показалось, примкнул к полковнику.