Изображение было черно-белым, но и его хватало, чтобы оценить величественность зрелища. Мэл видел Землю, а точнее – полукруглый горб Земли. Хорошо были различимы очертания береговой линии материка, которая медленно смешалась. А над Землей ярко светили гроздья звезд – таких звезд, каких никогда не увидишь, находясь на самом дне воздушного океана. В перископ они казались совсем близкими, словно и не отделяла их бескрайняя пустота, измеряемая световыми годами и парсеками.

«Мэл! Черт тебя побери совсем! – кричал Вячеслав из кабины. – Что умолк? Что видишь?!»

Скворешников встряхнулся, хлопнул себя раскрытой ладонью по лицу и доложил, что всё в порядке, снаряд стабилизирован, а он приступает к поиску Луны.

Еще несколько вращательных движений левой рукой, и Мэл засек Луну. Но это была не Луна. На снаряд наплывало какое-то шарообразное серое тело с четкими очертаниями. Скворешников привычно поискал глазами, напряг зрение и обнаружил идеально круглую вмятину в ровной поверхности тела – наверное, именно ее символизировал собой малый круг на тренажере.

Руки всё сделали сами. Перекрестие левого перископа совместилось с центром круглой вмятины. Теперь – еще четыре кнопки на пульте, поджигающие ракеты коррекции. И…

Шарообразное тело вдруг прыгнуло на Мэла, словно футбольный мяч. Экран померк.

Любая история когда-нибудь заканчивается. Но далеко не всякий способен разглядеть последнюю точку или место, где начинается новая история.

Не разглядел ее и Мэл Скворешников. Когда экран отключился, он лихорадочно принялся крутить верньеры, полагая, что столкнулся с неисправностью оборудования. Но тут «Восток» сотряс чудовищный удар. Мэла оглушило так, что он на секунду потерял сознание, потом его швырнуло на правый борт. Панель управления заискрила, свет мигнул и погас. Скворешников почувствовал, что субмарина погружается с сильным креном. Казалось, это погружение будет продолжаться вечно, и Мэл даже удивился, когда под скрежет легкого корпуса о камни она легла на дно и остановилась.

Некоторое время царила полная тишина. Потом Скворешников услышал стон и проклятия. Где-то здесь был ящик с инструментами. Тяжело ворочаясь под сильную боль в боку, Мэл нащупал в темноте ящик, откинул замки, порылся и нашел фонарик в водонепроницаемом корпусе. Включил его, посветил. Приборно-агрегатный отсек в целом выглядел неплохо, но что он без аккумуляторов? Так, груда железа…

Согнувшись, Скворешников пополз в лаз. Голова раскалывалась, правое ухо оглохло, но жить пока еще было можно. Он просунулся в кабину и замер, не веря своим глазам. Прочный корпус понизу кабины «Востока» был смят и искорежен. Деформированный металл зажал капканом ноги и часть туловища Вячеслава. Офицер, наверное, уже умер бы, но его спасло кресло, амортизировавшее часть энергии гидродинамического удара. В трещины, образовавшиеся в прочном корпусе, поступала вода. Как уцелели плексигласовые иллюминаторы, оставалось загадкой.

«Даже и не знаю, что это было, – сказал Вячеслав при появлении Скворешникова. – Похоже, на одну из наших мин налетели».

Мэл молчал, поводя фонариком. Он хоть и не стал подводником, но понимал, что дело – дрянь.

«Здесь глубина метров пятьдесят, – сказал Вячеслав. – А может, больше. Видишь, темень какая. Шансов нет. Доигрались мы с тобой, Мэл».

Он закашлялся, и на губах его выступили кровавые пузыри. Поднял свободную руку, утер губы, посмотрел на ладонь.

«Паршивое это дело умирать, – сообщил Вячеслав после паузы. – Ты веришь в бога, Мэл? А в загробную жизнь? И я не верю. Нет там ничего. Только тьма и холод… Как под водой… Или как в космосе… Но в космосе хоть есть звезды, планеты, а там и звезд нет…»

Сердце Скворешникова сжималось от жалости, но он понимал, что ничего нельзя изменить. Единственное, чем он мог помочь сейчас Вячеславу, – это не бросать его, говорить с ним. И Мэл, повинуясь доброму намерению, сказал, что очень гордится сделанным, что они вдвоем наконец-то осуществили величайшую мечту человечества, о которой писал еще Жюль Верн, – вывели рукотворный снаряд в космос и направили его на Луну.

Вячеслав кашлянул и с трудом повернул голову. В полусумраке блеснули белки глаз.

«Ты что? Ты всерьез?» – спросил он.

Мэл подтвердил, что всерьез.

«Ты думаешь, что направил снаряд на Луну? А проект “Факел”? А “Гроза”? Что ты об этом знаешь?»

Мэл молчал.

Вячеслав вдруг засмеялся, но хрипло и безнадежно. На губах снова запузырилась кровь.

«А ты ведь и вправду не знаешь ничего, – сказал он, когда приступ безумного веселья закончился. – А я думал, ты всё-таки засланец, агент. Извини тогда. Столько тебе голову морочил… Что ж, слушай правду… Ничего, кроме правды… После второй войны мы с американцами сцепились – это ты в курсе. У них были атомные фугасы. И у нас были атомные фугасы. Но ведь фугас доставить до цели нужно, американцы и придумали для этого авиацию использовать. Да ты и не знаешь, наверное, что такое “авиация”? Это такие аппараты с крыльями, но не как у птиц, а специальными, которые подъемную силу используют. Это хоть знаешь?.. И то спасибо. Самолетов до третьей войны много было, но теперь об этом не вспоминают. Потому что страшно вспоминать. Короче, их самолет с фугасом до нас долетал, а наш нет – отставали по технике. И тогда появился проект “Факел”. В самом деле, подробностей не знаешь?.. Надо же. Идея была сделать летающую пушку. Вроде твоей. Огромную такую дуру, набитую атомными фугасами. А летать она должна была в космосе и в случае войны бить по столицам и аэродромам противника. Но как ее в космос-то доставить? И придумали, как доставить. На тех же самых атомных фугасах. Под дурой установили титановую плиту-отражатель. Сбрасываешь под плиту фугас в особой оболочке – он взрывается, оболочка испаряется и толкает плиту вверх. Семь лет на нее потратили. Кучу средств и ресурсов извели. Но отправили-таки дуру в космос. Назвали “Грозой” и объявили всему миру, что если что, то покажем кузькину мать. И тут американцы сломались, не выдержали. Взлетела их авиация с передовых аэродромов в Германии и давай западную часть Союза фугасами утюжить. Идиоты, что еще скажешь?.. В первую очередь уничтожили центр управления в Мытищах. И “Гроза” осталась без команд с Земли… А спроектирована она была хитро. Как перестали команды поступать, она в режим автономного управления перешла. И принялась по программе долбать планомерно. Крупные города сровняла. Потом – аэродромы, телевышки. И даже когда война закончилась, всё равно продолжала долбать. Но уже экономно. На ней оптико-телевизионный комплекс стоит и целая связка радаров. Самолеты сечет в любую погоду. Если где что-то взлетает, удар по направлению движения и удар по столице. И даже Москве досталось. То ли система совсем свихнулась, то ли так и было задумано… Вот потому-то авиация везде запрещена… Не летаем мы больше… А ведь летали! Высоко летали!.. И астролетчики были, веришь ли? Когда прототипы “Грозы” испытывали на малых зарядах, двое до космоса добрались. И вернулись живыми! Понимаешь? Живыми! Так что всё это ложь и мракобесие, что в космос летать нельзя, что там излучение какое-то смертельное. Специально придумали, чтобы и не смели больше на небо заглядываться. А тех, кто в проекте участвовал и войну пережил, тех заткнули… А ты молодец, Мэл. Если попал в направляющую, то теперь “Грозе” конец. Нет, значит, больше “Грозы” в зените… И снова люди летать будут. Выберутся из Средневековья. И мир изменится. Только мы с тобой не увидим… Жаль, конечно, что не увидим. Но зато можем умереть спокойно… Спасли мир…»