— Завтра Танька в город подастся! На автобусе до станциипопрет, а потом в Москву. На рейсовый всегда садится, он отсюда в девять десятьутра отходит. Хитрая зараза, на том, что в семь тринадцать идет, не ездит.

В ем народу полно, на службу чапают.

Значит, завтра в девять утра я притаюсь на платформе закассами, дождусь прихода автобуса, потом сяду в один вагон с Татьяной ипрослежу за ушлой бабой! Отчего-то я твердо уверена: старшая дочь Фимы, беднаяАнжелика, и есть тот ребенок, которого Соня сбила на шоссе. Адашевой казалось,что о случившемся знали только она и отец. Но, как правило, человек, считающий,будто ему удалось сохранить в тайне не слишком приятное событие, глубокоошибается. Очень часто за ним, роющим могилу и прячущим туда труп, подглядываютчужие глаза. Наверное, Фима, согласившаяся за деньги молчать о смерти дочери,решила отомстить Соне и стала пугать несчастную.

* * *

Домой я принеслась красная от жары. В «Пежо» естькондиционер, но мне отчего-то было невыносимо жарко, несмотря на то, чтохолодный воздух бил прямо в лицо. В доме тоже было душно. Я пошла по коридору клестнице на второй этаж. Из кухни внезапно послышался тихий писк, потомвозбужденный лай собак и сердитый голос Ивана:

— Дура ты, Ирка! И чего теперь с ними делать?

— Не знаю! — заорала домработница. — Мое дело поймать, твоедальше действовать.

— Здорово, — крякнул Иван, — ловко…

Я заглянула в кухню.

— Чем вы тут занимаетесь?

Ирка быстро наступила садовнику на ногу и с нарочитоневинным видом затараторила:

— Ерундой всякой, по хозяйству. Вот, надумала занавескипостирать из гостиной.

— А я того… — забасил Иван, — траву стригу, машинкой!

— В кухне? — ухмыльнулась я. — Ловко вы устроились! Одназабыла, что стиральная машина у нас на втором этаже, в гладильной стоит. Другойсобрался в здании газон стричь. Живо говорите, что произошло?

Кто у вас за спиной пищит?

— Это мыши.

— Кто?

Домработница отошла в сторону. Я уставилась на стол, до сихпор скрытый за ее спиной, и разинула рот.

На бело-красной клеенке сидело несколько мышей, самыхобычных, серых домовых грызунов. Зверушки сбились в кучу и отчаянно пищали,разевая рты с мелкими зубами.

— Почему они тут оказались? — наконец-то выдавила я из себя.

— Потому что Ирка дура! — заявил Иван. — Герасим, долбаныйблин!

— А вот и нет, — кинулась на садовника домработница. — Зачемобидное говоришь? Герасим всех поутопил, мне такое не проделать! Квазимода!

— Кто Квазимода? — набычился Иван. — Ага! Ладно! Сама смышами делай чо хошь! Квазимода! Где ты у меня горб увидела?

В ушах зазвенело, закружилась голова. Ирка и Иван, красныеот злости, самозабвенно говорили друг другу гадости. Мыши на столе верещали какбезумные, собаки тихонечко подвывали, кошки, сидевшие рядком на СВЧ-печке,сердито фыркали…

— Хватит ругаться! — прошипела я. — Немедленно объясните,что происходит в нашем доме! Ира! Ты решила откармливать грызунов на зиму? Унас на рождественский стол подадут жаркое из мышатины?

— Язык у вас, Дарь Ванна, — заявила Ирка, — острый, прямшило. Тык, тык им в человека! Ясное дело, мышей на мясо не разводят. Толькокурочек. Оно неплохо бы своих иметь, да Иван…

— Опять я, — вызверился садовник и с досады топнул ногой,обутой в грязный сапог. — Вечно Ванька виноватый. Промежду прочим, я знаю,отчего ты злобишься! Зря мне глазки корчила Другая нравится!

— Анька! Горничная Рыбалкиных — уперла руки в боки Ирина —Во, красота! С ней все Ложкино перепихнулось, ты последний остался Ежели Анькухоть пальцем тронешь, сюда более не являйся У нас дети!

Заразу принесешь!

У меня снова отпала челюсть. Обитатели Ложкина, соблюдая всевидимые правила приличия, отнюдь не горят желанием общаться друг с другом. Привстрече жители поселка непременно здороваются и произносят пару дежурных слов опогоде, но это все. В гости в соседние коттеджи никто не ходит. Слабое подобиенеких более близких отношений связывает нас с Сыромятниковыми, а еще тут жилиРоман и Неля Кутеповы.

Но мне об этой истории совершенно не хочется вспоминать.

До сей минуты я наивно полагала, что Ирка и Иван тоже невступают в контакт со своими коллегами, и вот выясняется: в Ложкине кипятстрасти. Имеется некая Анька, местная гетера. Нет, просто с ума сойти. Яподскочила к Ирке, встряхнула ее за плечи и сурово сказала:

— Ей-богу, мне все равно, чем занимается Иван в свободноевремя. Сейчас меня больше волнуют иные вопросы: откуда взялись мыши? С какойстати сидят на столе и визжат? Отчего не убегают? Они больны?

Ирка толкнула садовника.

— Ну, Вань, говори!

— Я Квазимода? — не растерялся Иван. — Вот сама ирассказывай, так справедливо будет. Кто придумал, тому и петь.

Ирка чихнула и под неумолчный мышиный писк поведаласледующую историю.

Неделю назад домработница обнаружила в доме непрошеныхгостей. Сначала Ирка легкомысленно решила: само рассосется. Но мыши сталинаглеть, они лазили по кладовке, запускали лапы в припасы, рвали пакеты скрупой, воровали конфеты и портили печенье.

В конце концов терпение Ирины лопнуло, и она решиларасправиться с противными тварями. Охваченная справедливым гневом, Иркаприрулила в большой хозяйственный магазин и спросила:

— Чем мышей извести?

Ей тут же предложили разнообразные отравы в виде спреев,порошков, таблеток, гелей…

— У нас собаки и кошки, — пояснила Ирка, — еще налижутся!

— Тогда остается мышеловка, — сказал продавец.

— Это негуманно! — возмутилась Ира. — И как мне трупы из нихвынимать? Неужели ничего лучше не придумали?

— Вот, — оживился парень за прилавком. — Липкий плед.

— Что? — не сразу поняла Ирка.

Юноша притащил рулон и объяснил принцип действия ловушки.«Плед» на самом деле представляет собой лист материала неизвестногопроисхождения.