— А хозяева бывшие теперь где живут, ну, Вейсбахи эти, вот фамилия, того и гляди язык сломаешь, — посетовал Евгений Степанович.

— Хозяева? А что, могут и знать, — задумчиво проговорил Федор Лукич, и у полковника от волнения застучало сердце. — Самого-то Евгения Аристарховича, о, надо же, тезка ваш! — радостно сообразил дворник, — еще в восемнадцатом Бог прибрал, скончался от пневмонии, а вот супруга его жива. Она, как вся эта заваруха началась со сменой режима, ЧК да прочим всяким, — тут он взглянул на жену, поймал ее строгий взгляд и пугливо втянул голову в шею, — ну, в общем, когда власть в свои руки трудовой народ взял, — поправился дворник, чем заслужил молчаливое одобрение супруги, — она, Зинаида Павловна, значит, из квартиры-то и съехала, вместе с детями. Простилась со мной, рубь подарила на память. Я, говорит, Федор, теперь гувернанткой работать буду и жить у хозяев, это она-то, графиня! Фрейлина императорская, в прислуги! — возмущенно воскликнул, забывшись в очередной раз, Федор.

— Что же, вы знаете, где она сейчас живет? — стараясь держать себя в руках, спросил Евгений Степанович.

— Ну. Она мне и адресок оставила, на случай, если письма придут. И сама заходила несколько раз. Жива, здорова, — кивнул Федор.

— Федор Лукич, выручите, дайте адресок, мне только про тетку узнать, сильно не обеспокою, — просительно взглянул на дворника полковник.

— А что, можно и дать, хорошему-то человеку. Авось тетка-то и найдется.

— Очень бы хотелось, — искренне проговорил Евгений Степанович. — А то мне, признаться, и ночевать-то негде. Вещички вот утром на вокзале оставил, с тех пор и брожу.

Федор Лукич взглянул на супругу. Та молча кивнула.

— Ну, вот что. Не найдешь тетку — приходи. Много не возьму за постой, хозяйка у меня сам видишь, чистота, ни тебе клопов, ни тараканов, как у некоторых, приютим.

— Спасибо, — от души поблагодарил Евгений Степанович, поднимаясь и кланяясь, — может, и приду, коли с теткой не выйдет.

Жива, значит, графиня, радуясь, рассматривал бумажку с адресом Евгений Степанович. Жаль, что супруг ее умер, но возможно, она знает о судьбе прочих значащихся в списке хранителей. Хоть какой-то, а результат.

Зинаида Павловна, бывшая графиня Вейсбах, проживала с детьми на Кирочной улице в квартире члена Петросовета Разновского. Евгений Степанович долго соображал, как лучше ему поступить. По словам дворника, графиня состояла при детях большевистского начальника гувернанткой, — весьма забавно, если учесть большевистские лозунги. Но дело было не в этом. Удобно ли являться к графине с парадного подъезда? И вообще… Насколько безопасно являться с визитом в дом члена Петросовета?

Но поджидать Зинаиду Павловну на улице было делом бессмысленным, полковник понятия не имел, как она выглядит.

А что, если с черного хода? Постучать тихонечко, авось новые хозяева жизни не заметят. И Евгений Степанович решился.

— Кто там? — раздался из-за двери громкий, зычный голос. — Чего надо?

— Мне бы Зинаиду Павловну, — робко проговорил Евгений Степанович, понимая, что тихого визита не выйдет.

— Кого? — с удивлением переспросили за дверью, затем звякнула задвижка и дверь распахнулась.

Перед Евгением Степановичем стояла маленькая, худенькая, но весьма живенькая старушка в белоснежном чепце и огромном фартуке, с удивительно живыми светло-серыми, водянистыми глазками.

— Это вам, что ли, Зинаиду Павловну? — спросила она тем самым зычным голосом, разглядывая с любопытством Евгения Степановича.

— Так точно, — зачем-то по-военному ответил Евгений Степанович и, тут же спохватившись, добавил: — Мне бы повидать.

Старушка усмехнулась, и лицо ее под чепцом преобразилось, появилось в нем что-то ястребиное, хищное.

— Проходите, она дома. Как доложить-то?

— А, Кобылинский Евгений Степанович, — решил ничего не выдумывать полковник, старушка располагала к откровенности.

— Кобылинский? — старушка схватилась за сердце. — Полковник Кобылинский? — шепотом уточнила она.

Деваться было некуда.

— Так точно.

— Княгиня Екатерина Львовна Батурлина, — шепотом же представилась старушка. — Вы меня не помните? Я приезжала проведать Ее Величество, вскоре после февральского переворота.

— Очень приятно, — галантно поклонился полковник, целуя княгине ручку. — Увы, не припомню. Но что же вы здесь… — он окинул взглядом кухню, чепец, передник. — Что же вы здесь делаете?

— Спасаюсь, — кротко ответила старушка и печально улыбнулась. — Уехать мы вовремя не успели, остались в России, и вся семья моя один за другим отправилась в мир иной. Кто от голода, кто от болезней, кому ЧК помогла. Одна я за жизнь цепляюсь, как сорняк, ничто меня не берет. Вот, пристроилась кухаркой, варю борщи для этих нуворишей. А что поделать? Жить, как это ни банально и пошло звучит, хочется даже в моем возрасте. Пойдемте, полковник, отведу вас к Зиночке. Хозяев сейчас нет. Товарищ Разновский, — с презрением в голосе проговорила Екатерина Львовна, — в Петросовете сейчас заседают, супруга его к портнихе поехала, а дети в школе горлопанят, пионэры! А Зиночкина дочка сейчас в соседнем подъезде берет уроки музыки у бывшего профессора консерватории Дрейшока. Очень талантливая девочка. А сын занимается дополнительно математикой, — стоя в широком светлом коридоре, сохранившем старинные канделябры и картины на стенах, — очевидно квартира прежде принадлежала очень состоятельному семейству, — шепотом рассказывала Екатерина Львовна. — Так что сейчас мы втроем спокойно чайку попьем. — И она постучала в двери комнаты.

Зинаида Павловна Вейсбах оказалась совсем еще не старой, очень миловидной женщиной с пышными русыми волосами и мягким взглядом больших зеленых глаз. Одета она была в простенькую белую блузку и темную юбку, и она действительно смотрелась строгой классной дамой.

— Зиночка, вы только взгляните, кто к нам пришел! — вводя в комнату полковника, проговорила Екатерина Львовна. — Это же полковник Кобылинский, тот самый, что сопровождал Их Величества в ссылку!

— Добрый день. Очень приятно, — глядя на полковника широко распахнутыми от удивления зелеными глазами, проговорила Зинаида Павловна, протягивая руку. — Откуда же вы? И какими судьбами к нам попали? Ох, простите меня! — спохватилась она. — Это я от неожиданности. Проходите, пожалуйста.

Они сидели втроем в маленькой, тесно заставленной комнате, пили чай, разговаривали, вспоминали. Но все это время полковник думал только о том, как лучше заговорить о деле. О том главном, ради чего он прибыл в Петербург.

— Флигель-адъютант Шимановский? — переспросила Екатерина Львовна, когда полковник наконец сумел задать мучивший его вопрос. — Я, право, затрудняюсь, но до меня доходили слухи, что они с женой уехали в Париж. Проверить их, конечно, невозможно, но… А вы, Зиночка, не слыхали ничего о Петре Константиновиче?