– Нет смысла обсуждать это, – ответила она, с трудом поднимаясь с подушек.

В этот момент ей хотелось, чтобы на ней было надето больше, чем кашемировое покрывало.

– Ты же привез одежду для меня?

– Почему нет смысла? – не отступал он.

Вздохнув с облегчением, Грейс вытащила из спортивной сумки брюки и футболку. Она выпрямилась и повернулась к Хэлису, прижимая одежду к тяжело бьющемуся сердцу:

– Потому что я не хочу, чтобы ты летел со мной в Париж. Не хочу, чтобы ты созывал своих юристов и говорил мне, что делать. Я не хочу тебя! – Грейс уставилась на него, каждое ее слово было молотком, забивающим гвозди в ее – и его – сердце.

Все, что она говорила, было неправдой, но она хотела сказать именно это. Она любила того, кто не мог любить ее в ответ, хотя и думал, что любил.

Он не знал ее.

Хэлис молчал какое-то время. Его лицо не выражало никаких эмоций, хотя губы побелели.

– Я не верю тебе, – наконец произнес он.

– Мне нужно повторить по буквам?

– Ты боишься.

– Прекрати отгадывать мои чувства! – закричала Грейс. – Прекрати решать, что происходит между нами. Ты не знаешь. Ты не знаешь ничего!

– Если я чего-то не знаю, – ответил Хэлис ровным голосом, – то это потому, что ты все от меня скрываешь.

– А может, я и хочу скрыть, – резко отозвалась Грейс. – Просто отвези меня обратно на Алаху, – попросила она. – А оттуда я уже сама доберусь до Парижа.

– И как ты это сделаешь, интересно знать? Вплавь?

– Если понадобится – поплыву, – огрызнулась Грейс в ответ. – Если ты думаешь, что можешь держать меня на этом проклятом острове…

– Я уже говорил тебе, – холодно оборвал он ее. – Я не твой бывший муж.

– В данный момент между вами прослеживается поразительное сходство. – И как только Грейс произнесла эти слова, она поняла, что они были ложью.

Хэлис совсем не был похож на Лукаса. Он такой нежный, добрый, любящий, а она отталкивала его. Отталкивала, потому что не хотела, чтобы он оттолкнул ее первой. Трусиха.

Молчание тяжело нависло, казалось, оба сдерживались. Хэлис долго смотрел на нее со скучающим лицом и тяжело вздымающейся грудью.

– Я думал, между нами есть что-то особенное. Это звучит до абсурда сентиментально, я знаю. Я вообще не верил во что-то такое, пока не встретил тебя.

Грейс вздрогнула – такими грустными были его глаза.

– Но вся эта хрень, что мы чувствуем эмоции друг друга – это фигня. Чепуха собачья, – продолжал он.

– Не вижу смысла в этом разговоре, – ровно произнесла она. – Мы можем и дальше мусолить все это, обсуждая, кто и что когда-то сказал. Но так как мы не собираемся строить отношения… – она с шумом втянула воздух, – то какой смысл?

– Какой смысл… – тихо повторил он. – Я понимаю.

Она заставила себя посмотреть в его ледяные глаза.

– Да, – прохрипела она. – Думаю, ты понимаешь.

Он уставился на нее, его взгляд был пустым и в то же время жестоким. Он медленно покачал головой:

– Я думал, что знаю тебя или, по крайней мере, начинаю узнавать, но ты и правда чужой мне человек. Абсолютно чужой.

Она тяжело вздохнула:

– Думаю, теперь ты должен отвезти меня обратно на Алаху, и я отправлюсь домой.

– Хорошо, – бросил Хэлис. – Я подготовлю катер. – И быстрым шагом он покинул палатку и пошел по пляжу.

Больше Хэлис не разговаривал с ней, только бросил пару-тройку кратких команд, когда она забиралась на борт. Она смотрела на него, а он лишь уставился вдаль, на синий горизонт. И она снова ощутила это нелепое, отчаянное желание… Ей хотелось, чтобы все складывалось иначе. Рискнуть и рассказать ему все. Может, для него это не так важно. Может, он примет, поймет и…

Она посмотрела, как на ярком солнце у Хэлиса сузились глаза, и у нее тут же всплыли в памяти его слова. Он не прощал. Он не хотел прощать. У него были свои высокие и жесткие стандарты, которым следовал он сам и соблюдения которых ожидал от других. А она, Грейс, была далека от этих стандартов, и ничто не могло изменить этого. Она не заслуживала его любви – и это невозможно было изменить.

Слезы стояли у нее в горле, щипали глаза, и, разозлившись на саму себя, Грейс быстро-быстро заморгала. Неужели она и правда пожалела о том, что сделала? Нелепо и глупо. И слишком поздно.

Вдалеке виднелся остров Алаха – маленькое пятнышко в виде полумесяца. Затем показались стены с колючей проволокой и битым стеклом наверху, вскоре стало видно и уродливый бетонный особняк.

Хэлис причалил к берегу, заглушил мотор, и в неожиданной тишине они оба сели. Ни он, ни она не говорили и не смотрели друг на друга.

– Собирай свои вещи, – наконец приказал он. – Я скажу кому-нибудь отвезти тебя в Париж.

– Я могу уехать из Таормины. Если кто-нибудь просто…

– Я доставлю тебя домой, – отрезал он.

Хэлис замолчал, и, когда он повернулся к Грейс, она увидела бурю эмоций в его потемневших глазах – они были ответом на все ее вопросы.

– Прощай, Грейс, – бросил он, спрыгнул с катера и быстро пошел по причалу.

* * *

Ярость привела Хэлиса в бассейн. Ему нужно было излить свое разочарование… и свою боль. Глупо, как глупо – чувствовать такую боль, как щенок, которого пнули. И он сам виноват, чертовски виноват.

Он нырнул и быстро поплыл, разрезая воду уверенными, широкими взмахами – казалось, эмоции несли его вперед. Он вздрагивал, даже когда плыл. Он был таким глупым, сентиментальным и романтичным, а она разъяснила ему, что к чему. «Я не хочу тебя». Он чувствовал себя жалким. Жалким и раздавленным.

Хэлис понимал, что был слеп и глух ко всему, что она говорила. «Я не могу вступать с тобой в отношения». Он-то думал, что Грейс просто боялась, потому что бывший муж причинил ей много боли. Может, так оно и было. Может, страх стал причиной того, что она его отвергла, но факт оставался фактом, жестким и безжалостным. Она не хотела его. Он мечтал спасти ее, вызволить, как принцессу из башни, а она не хотела, чтобы ее спасали. Или любили. Да и правда, знал ли он ее? Как можно влюбиться в кого-то так неожиданно, так быстро? Разве любовь не рождается после месяцев, лет знакомства?

Хэлис проплыл бассейн еще раз и подтянулся на руках, усаживаясь на краю. Даже сейчас, когда он тяжело дышал и легкие горели огнем, он все равно не мог выбросить Грейс из головы. Ее шоколадные глаза – темные от боли или светлее, когда она шутила. Ее губы – распухшие и розоватые от поцелуев. Такой чистый, но редкий смех… то, как она глядела на него – внимательно, пристально… от ее взгляда он как будто становился выше. Ее гибкое мягкое тело, касающееся его. То ощущение, когда он был внутри ее, – как будто он наконец нашел свой дом, который давно искал.