— А как же ваша еда, юфрау?

— Вы можете оставлять еду за дверью. Если нам понадобиться еда, мы возьмем ее. Ни при каких обстоятельствах вы не должны пытаться войти в эту комнату, когда я в уединении. И вообще прошу меня не тревожить. Проследите, чтобы задвижка и новый замок были поставлены. То же самое потребуется сделать с дверью в комнате брата.

— Это неслыханно! В доме нет комнат, которые замыкаются!

— Вы слышали, что я сказала? Задвижка и новый замок должны быть к утру! А теперь оставьте меня одну. Идите и готовьтесь к свадьбе. И не скупитесь, так как всем известно, что менеер богат; пусть на свадьбе всего будет вдоволь! — Сирена подавила улыбку, заметив выражение ужаса, промелькнувшее на лице экономки. — А теперь идите! Мне нужно продолжать молиться, — властно произнесла девушка, взмахнув четками. — Я потратила на вас слишком много времени. Мы, испанцы, посвящаем молитвам большую часть дня, иначе как попасть на небеса? Возможно, вам, протестантам, это трудно понять. Вы не видите в молитвах смысла, и я боюсь за вас. О, уверена, мы не встретимся на небесах!

Она быстро опустила голову к сложенным для молитвы рукам. Взрыв смеха готов был сорваться с ее губ.

Услышав, как дверь за фрау Хольц закрылась, Сирена скорчилась в беззвучном хохоте. Интересно, что за свадьбу организует эта немка?

* * *

Стоя у причала, Риган исподволь рассматривал мальчика, который скоро станет его шурином. Калеб выглядел стеснительным и тихим ребенком, но его робость можно было понять: он приехал в новую страну, живет среди незнакомых людей. Однако в мальчике таилось что-то еще. От глаз Ригана не укрылись жесткие мозоли на ладонях Калеба. Скорее это руки моряка, а не аристократического ребенка. Также любопытно и то, что брат и сестра, хотя оба смуглы и темноволосы, мало походят друг на друга. Калеб совсем ничем не напоминает испанца. Однако не хотелось смущать мальчика расспросами, тем более что Риган намеревался подружиться с ним.

— Как тебе нравится мой новый корабль? — спросил ван дер Рис.

— Он прекрасен! — восторженно ответил Калеб, и глаза его засверкали. — Мне бы хотелось когда-нибудь выйти на нем в море.

Риган вопросительно взглянул на мальчика: тот говорил как опытный моряк, а не юноша знатного происхождения.

— Это вполне можно устроить, — сказал голландец. — Судно отправится в свой первый рейс в Голландию с ценным грузом специй и шелка на следующий день после свадьбы. Не подумаешь ли ты, как назвать корабль?

— Хорошо, менеер, — застенчиво ответил Калеб, — я подумаю.

— Почему бы тебе не обращаться ко мне просто по имени? Скоро мы породнимся, и нет никакой необходимости сохранять все эти официальности. Тем более, что мы будем жить вместе, пока ты не вырастешь и не захочешь вернуться в Испанию.

Мальчик казался взволнованным и смущенным. Понимая, что он испытывает неловкость, ван дер Рис мягко добавил:

— Если тебе трудно называть меня Риганом, продолжай называть по-прежнему. Когда ты освоишься и почувствуешь себя со мной свободно, тебе будет легче обращаться ко мне по имени.

Калеб облегченно вздохнул. Голландец нравился ему, и временами было трудно представить, что он враг. Называть этого человека по имени означало дружеские отношения, а мальчик не был уверен, что тем самым не предаст Сирену.

— Зайдем со мною в офис, Калеб. У меня назначена встреча со служащими, и я должен там быть. Правда, пока еще рано. Но я хочу сменить эту мокрую рубашку, а заодно покажу тебе макеты моих кораблей. Один из местных жителей вырезает их для меня, и я уверяю, что это произведения искусства.

* * *

Не замечая духоты офиса голландской Ост-Индской компании, Калеб с любовью и восхищением касался миниатюрных макетов кораблей.

— Как они прекрасны! У человека, вырезавшего их, золотые руки! — восторгался мальчик.

Риган, сбросив с себя сырую рубашку, подошел к ребенку и взял один из макетов в руки.

— Это был корабль моего отца. Он назывался «Тита» — в честь моей жены. На этом самом корабле мы с женой и маленьким сыном направлялись в Европу. Тита, моя жена, была местной принцессой, дочерью верховного жреца, она впервые покидала Яву. Мы почти достигли мыса Доброй Надежды в Атлантике, когда на «Титу» напали пираты… — глаза у Ригана затуманились. — Мою жену убили у меня на глазах, а мой сын…

Глаза Калеба светились сочувствием.

— Меня посадили в шлюпку, снабдив пищей и водой. Я так и не узнал тому причину. Через два или три дня я был подобран испанской бригантиной. Но капитан не поверил мне, что я и отец — владельцы разграбленной «Титы». Я даже не знал, на плаву ли еще она или потоплена. Когда я стал настаивать, чтобы мы начали искать ее, капитан сообщил, будто видел, как этот корабль затонул. Затем я был несправедливо обвинен в том, что будто бы сам являлся членом экипажа голландского пиратского судна, нападавшего в те времена на испанские и португальские корабли неподалеку от мыса Доброй Надежды…

— Так я никогда больше и не увидел своего сына, — продолжил Риган свой печальный рассказ. — Я даже не знаю, жив он или мертв. В последний раз, когда я видел ребенка, он плакал от страха, крепко вцепившись в штурвальное колесо.

Повисла долгая пауза, прежде чем ван дер Рис смог закончить свой рассказ.

— Меня доставили в Испанию как преступника и бросили в тюрьму, где я томился долгих шесть лет. Мой отец со временем сумел добиться, чтобы меня освободили за очень большие деньги. Твой отец, Калеб, тоже очень помог мне. Он употребил свое влияние там, где это было необходимо. И я очень благодарен ему за это.

Когда Риган отвернулся, Калеб пришел в ужас, увидев глубокие шрамы, протянувшиеся через всю широкую, сильную спину голландца. Возглас изумления невольно вырвался у мальчика.

— Память об испанской тюрьме, — жестко произнес ван дер Рис, обернувшись. — А они еще называют голландцев дикарями!

— Не все… не все испанцы дикари, — неуверенно заметил Калеб.

— Верно, — холодно сказал Риган. — Так же, как не все голландцы и не все немцы. Может быть, тебе удастся объяснить это своей сестре…

Надев свежую батистовую рубашку, ван дер Рис закурил сигару и сел на край массивного письменного стола, помахивая ногой.

— Итак, молодой человек, что вы думаете об Ост-Индской компании?

— Очень впечатляюще! Я уважаю вас, менеер, за вашу успешную деятельность!

Если Риган и заметил официальное обращение мальчика, то не показал вида.

— Эта дьявольская работа оставляет мало свободного времени, а теперь, когда я женюсь на твоей сестре, времени будет еще меньше. Работа, работа, работа, — пошутил он.

— Вы богаты, менеер?

— По определенным меркам, думаю, да. Но несколько пиратских нападений на мои корабли могут оставить меня ни с чем. Почти все мои доходы связаны с флотом, даже плантации окажутся практически бесполезными, если корабли не смогут перевозить мускатный орех в Голландию. Мне пришлось бы пользоваться услугами других кораблей, а это, соответственно, было бы намного дороже!