Он, взяв себя в руки, быстро сказал:

– Безусловно! Я немедленно оставлю вас, мадам, с самыми глубочайшими извинениями! Но прошу простить меня! Вы еще так молоды и совсем одна здесь, не так ли? Эта ужасная трагедия обрушилась на вас с внезапностью, о которой страшно даже подумать! В качестве близкого друга нашего бедного Шевиота я готов предоставить себя в полное ваше распоряжение! Увы, боюсь, вы обнаружите здесь беспорядок и запустение, поскольку мне прекрасно известно, что он не имел привычки… Короче говоря, мадам, я почту за честь быть вам чем-либо полезным!

– Вы чрезвычайно добры, сэр, но делами мистера Шевиота занимается его кузен, лорд Карлайон, и, я полагаю, ему помощь не требуется.

– Ага! В таком случае… Это совершенно меняет дело, поскольку лорд Карлайон, как мне говорили, может сделать все в наилучшем виде. Бумаги моего бедного друга, например, пребывают в таком беспорядке – потому что вы должны знать, что у него не было от меня секретов! – но лорд Карлайон, не сомневаюсь, разберется во всем.

– Непременно, сэр, – согласилась Элинор. – Если вас интересует что-либо конкретное, советую вам обратиться к его светлости. Я уверена, вы убедитесь в том, что он будет готов прийти вам на помощь. Но в данный момент, полагаю, он занят… печальными последствиями кончины своего кузена, однако я рассчитываю увидеть его здесь через день-другой, вместе со стряпчим мистера Шевиота, и тогда они начнут разбирать бумаги покойного.

– О нет, нет! – поспешно заявил незнакомец. – Это меня ничуть не беспокоит! Я всего лишь хотел оказать содействие, если в нем возникнет нужда. Но теперь я вижу, что вы остаетесь в надежных руках, и немедленно покину вас, как и вновь приношу свои извинения за неподобающее вторжение в столь неурочный час!

Она ответила на его поклон легким наклоном головы и прошла мимо незнакомца к передней двери, чтобы отворить ее. Засов был задвинут, цепочка накинута, и молодой человек поспешил на помощь Элинор, дабы ей не пришлось самой открывать запоры. Распахнув дверь, он склонился над ее рукой, умоляя девушку не задерживаться на пороге, поскольку ночной воздух нес с собой прохладу. Она с радостью закрыла за ним дверь и вновь накинула цепочку, поскольку, хотя его манеры и были безупречными, мысль о том, чтобы остаться наедине с совершенно незнакомым человеком в такой час, ничуть не привлекала ее.

Уже собираясь подняться по лестнице к себе в спальню, она вдруг вспомнила, как незваный гость сказал ей, что вошел в дом через черный ход. Элинор поняла, что не сможет спокойно заснуть, зная, что в доме до сих пор остается незакрытой дверь, и потому отправилась на ее поиски.

Но, как она ни старалась отыскать незапертую дверь, ей так и не удалось сделать это, что повергло девушку в сильнейшее недоумение. Ей уже начало казаться, будто незнакомый джентльмен покривил душой и попал в особняк через окно. Однако, вооружившись свечой, она обошла все комнаты и не обнаружила незапертого окна, после чего ее недоумение сменилось тревогой. Таинственному появлению незнакомца должно быть какое-то самое обыденное объяснение, сказала она себе, но, как назло, придумать ничего не могла и в конце концов отправилась в постель с неровно бьющимся сердцем. Окажись молодой человек не столь любезным и обходительным, Элинор без колебаний разбудила бы слуг, но она не могла поверить, что он руководствовался какими-то черными, зловещими мотивами. Кроме того, поскольку он, скорее всего, уже давно умчался на своей лошади, будить Барроу не было смысла. Однако, сколь бы дружелюбно незнакомец ни выглядел, мысль о том, что совершенно чужие люди могут свободно входить в дом, когда им вздумается, не доставила девушке удовольствия, и Элинор с радостью обнаружила торчащий в замке собственной спальни ключ, который и повернула без малейших колебаний.

Она еще долго лежала, глядя на отблески огня в камине, плясавшие на потолке, и внимательно прислушиваясь, но ни один звук не нарушал тишину спящего дома, поэтому девушка наконец погрузилась в крепкий сон и проснулась только утром.

На следующий день Элинор, не тратя времени даром, рассказала чете Барроу о событиях минувшей ночи. Дворецкий незамедлительно заявил: он готов под пытками поклясться в том, что лично запер все двери и окна во избежание проникновения в дом непрошеных гостей. Однако миссис Барроу в свойственной всем женам манере возразила, что на него ни в чем нельзя положиться, и, если бы не она, все здесь уже давно пошло бы прахом.

– Но когда я решила отыскать ту самую дверь и запереть ее, то не нашла ни одной, которая была бы не закрыта на замок, – сказала Элинор. – И это не дает мне покоя, поскольку я никак не могу понять, каким образом незнакомец умудрился проникнуть в дом. Быть может, где-то есть некая дверь, о которой я просто не знаю? Тем не менее…

– Не ломайте над этим голову, мадам! – здраво рассудила миссис Барроу. – Помяните мое слово, этот человек влез внутрь через одно из окон! Но я очень обеспокоена тем, что такое могло случиться, и сожалею о том, что вы не разбудили меня, так как я бы скоренько заставила этого благородного джентльмена убраться отсюда подобру-поздорову.

– Не было ни малейшей нужды будить вас. Я вовсе не хотела сказать, будто этот джентльмен надоедал мне или доставил иное беспокойство. Наоборот, он был очень любезен и выглядел таким же ошеломленным, как и я сама.

– Никак не возьму в толк, кто бы это мог быть, мадам, – провозгласила миссис Барроу. – Не то что бы… Хотя постойте! А вдруг это был достопочтенный Френсис Шевиот? Ну, сын лорда Бедлингтона, который приходится дядей бедному мистеру Евстасию.

– Не знаю. Я, похоже, сделала несусветную глупость, забыв спросить у незнакомца его имя.

– Такой весь из себя напомаженный джентльмен? – поинтересовался Барроу. – Родившийся в батистовой рубашке, как про таких говорят?

– Н-нет. По крайней мере, не стану утверждать этого со всей очевидностью. Да, он был одет согласно канонам последней моды, но назвать его «денди» я бы не отважилась. Смуглый, темноволосый и довольно молодой. Ах да, он еще разговаривал с легким иностранным акцентом!

– А-а, этот! – пренебрежительно протянул Барроу. – Был тут один лягушатник. Сдается мне, я видел его пару раз, но не припоминаю, чтобы он лазил в окна.

– Француз! Вот, кстати, он и впрямь выругался по-французски, раз уж мы заговорили об этом! Но скажите же мне, как его зовут?

– Однажды он приезжал с мистером Френсисом, – начал вслух вспоминать Барроу. – У него еще какое-то заморское имечко, но я его запамятовал. Прибыл в Англию в корзине с капустой, верно вам говорю.

– Прибыл в Англию в корзине с капустой?!

– Помолчи уж, Барроу! – с негодованием заявила супруга дворецкого. – Не слушайте вы его, мадам!

– Нет, мне об этом рассказывал сам мистер Евстасий, – стоял на своем Барроу. – Лягушатник в те времена был еще сущим младенцем, и в корзине с капустой поместился, как мышка в норке.

– То была тележка с капустой, и уж наверняка он не просидел в ней всю дорогу до Англии! Это случилось в самом начале скверной революции, что у них там стряслась, мадам, и тогда и вправду говорили, будто достойным людям, особенно леди и джентльменам, приходилось чуть ли не контрабандой выбираться из города, переодеваясь кем попало.