— Вдруг утром выйдем, а там… Упаси Бог!

— Видеокамера не включилась, — успокоила Татьяна. — Значит, на поле нет материального движущегося предмета. Призраки же бестелесные…

— Эх! — пожалел Георгий и хлопнул себя по лбу. — Надо было снять ручной видеокамерой! А я за ружье…

Он затворил окно, плотно задернул шторы.

— Ничего, — успокоила она. — Завтра еще будет ночь…

— Думаешь, каждую ночь станут являться?

— Ворожцов говорил — каждую. Пока не стал ходить в Долину Смерти и хоронить кости. Придется и нам… Кирюша может напугаться. Да и мама тоже…

— Если ума не хватит разобраться — пойдем хоронить, — твердо заявил Поспелов. — Интересно, а почему покойнички до вчерашней ночи не являлись? Стоило Ворожцову предупредить тебя, как они тут как тут. Может, он и покойничков предупредил?

Завтра же спрошу! И завтра же куплю собаку. За любые деньги. Нет, даже двух!

Говорят, собаки чувствуют нечистую силу. Кавказских овчарок! Что-то не верю я ни камерам, ни приборам.

Он долго не мог уснуть, отгонял навязчивый зеленый свет, зафиксированный зрением, прислушивался, но во всей вселенной слышалось лишь тихое дыхание женщины возле плеча. Георгию почудилось, что она тоже не спит, возбужденная мыслями о сыне.

— Если кому-то вздумалось нас пугать, — вполголоса сказал он, — то в чем смысл? Чтобы мы кости прибирали в Долине Смерти? Или чтобы носа не высовывали с фермы?.. Не понимаю. И как можно вообще устроить такой шабаш? Театр теней…

Выйдем завтра, а там…

Она не слышала и ни на миг не прервала легкого дыхания…

Утром на клеверном поле, в двенадцати метрах от забора была обнаружена простреленная ржавая немецкая каска. И не требовалось никакой особой экспертизы, чтобы установить, что пробоина совершенно свежая и оставлена свинцовой ружейной пулей…

Планета Земля оставалась за бортом и медленно превращалась в голубую звезду, скоро потерявшуюся среди других больших и малых звезд…

После долгого, цепенящего страха пришло тихое ошеломление, отнявшее слух и дар речи. Даже для десантуры, привыкшей к небу, к полетам, к прыжкам, пожарам и прочим экстремальным ситуациям, осмыслить себя в космическом пространстве было невероятно трудно. Все походило на сон, на массовую галлюцинацию или уж на чью-то злую, дурную шутку. Мужики таращились в иллюминатор, трясли головами, расходились молча по своим местам, однако возвращались снова — за толстым стеклом ничего не менялось, если не считать, что в рябой от звезд черноте не только медленно угасала и отдалялась Земля, но и лучистое солнце подергивалось мутной дымкой, словно от большого пожара.

Драчливая, занозистая, вечно подзадоривающая друг друга десантура вдруг утратила веселость и впала в уныние, молчаливое и самоуглубленное. Один Азарий продолжал смотреть в иллюминатор, будто в окно вагона, и глаза его только разгорались.

Обычно немногословный, он неожиданно разразился длинной для него речью:

— Сколько веков воду мутили!.. Глотки рвали, мужиков на кострах жгли. А Земля-то — круглая! И вертится. И все в космосе круглое, и все вертится. Да, человек — тупая скотина, злобная. Говорят, Бог создал по образу и подобию… Может и так, только не по своему. Нет ничего в человеке божественного.

Внезапное это откровение, произнесенное в полной тишине, вдруг развязало языки и чувства мужиков. В отсеке поднялся густой, многоголосый мат проклинали все, от летнаба Дитятева до Вселенной и инопланетян, которые, по всей видимости, затащили десантуру на свой корабль в беспамятном состоянии. Впечатление у десантуры сложилось сразу определенное: команду попросту похитили, чтобы ставить эксперименты. Вспомнили, что люди в этом районе пропадают уже не первый раз и никто еще назад не возвращался, и что это дело рук пришельцев из Космоса.

— Не знаю, что тут шуметь? — вдруг спохватился старший группы Лобан, хотя орал и матерился громче всех. — Мы с Азарием видели этих пришельцев. А вы кричите — чертики! Никакие не чертики, обыкновенные гуманоиды. А то — «с перепоя, почудилось»!

Мужики переглянулись, Тимоха мгновенно сориентировался.

— Между прочим, я их первый увидел. Первый прыгал и первый увидел. И Дитятеву по рации доложил: вижу гуманоидов!

Шура с Игорем, а потом и Пашка тут же немедленно признались, что тоже не слепые были и рассмотрели как следует и самих человечков, и космическую одежду, и даже то, что один зелененький был женщиной. На что справедливый Азарий заметил:

— Ну и козлы вы! Нас с Лобаном алкоголиками выставить, психами?.. Ну и десантура пошла, товарищей своих вломить — хлебом не корми!

Тимоха попытался сгладить противоречия и не допускать скандала.

— Что теперь разборки устраивать? Дело прошлое, это все на Земле было. Надо мозгами пораскинуть, что делать будем. И что снами они сделают.

— Да ничего не сделают! — заверил Лобан. — Они же — гуманоиды, значит, гуманные, добрые.

С ним почти все согласились, потому что в газетах об этом много писали и называли гуманоидов даже спасателями планеты Земля, которые никогда не допустят ядерной войны. И вообще о пришельцах никогда не слыхать было дурного слова.

Разве что попы считали их либо выдумкой, либо порождением дьявола, но попам пока в России не особенно-то верили, полагаясь на правду в телевизоре.

Вывод Лобана на короткое время чуть успокоил десантуру, немного прояснило относительно будущего. Молодожен Пашка, в обсуждении не принимавший участия, слегка подпортил настроение и переключил внимание на летнаба Дитятева.

— Чето же он, скотина? Получил от Тимохи сигнал про пришельцев, а нас все равно выпустил? Выпустил, а сам на борту смылся, гад!

— Да, брат, худо дело у тебя, — подначил его Тимоха. — Ты здесь, а шеф на Земле. И наверно, спит сейчас с твоей молодой женой!

— Заткнись! — огрызнулся Пашка. — У самого печка осталась разобранная!

К чему это он сказал, никто не понял. Но Тимохина подколка заметно оживила десантуру, влила новый глоток отрезвляющего напитка.

— Екарный бабай, мужики! — вдруг взвинтился от восхищения Лобан. — Мы ж теперь — космонавты! Да не просто вокруг Земли мотаемся, а летим хрен знает куда! Может, в другую галактику. Нам же потом должны по ордену дать!

— Орден сутулова тебе дадут, — урезал его восторг рассудительный Азарий. — Была нужда болтаться в этом космосе. И неизвестно, когда на базу вернешься. Ни покурить, ни выпить!..

— Да, пожрать бы не мешало! — заметил Лобан. — Интересно, сами они едят? И если едят, сколько раз в сутки?

— Они, может, вообще электронные! — мотнул головой Тимоха. — Роботы какие-нибудь.

Вот и дадут тебе вольт триста восемьдесят на обед!