— Спасибо, — пробормотала она.

— Это мокко, фраппе-каппе{16} или что-то подобное, — сказал Джулиус, разрывая свои два пакетика и высыпая их содержимое в кофе. Криво ухмыльнувшись, он признался: — Девушка порекомендовала, но заверила меня, что это вкусно.

Маргарет едва заметно улыбнулась и тоже добавила сахар в свой напиток. Затем помешала его, зачарованно смотря на пену сверху. Во времена, когда она ела и пила, ничего подобного не было и в помине. Ее взгляд скользнул по пирожному с орехами, затем переместился на кофе и снова вернулся обратно. Она ощущала запах шоколада и чувствовала, что у нее вот-вот потекут слюнки.

— Маргарет, хочу сказать, — начал Джулиус, переключая внимание Маргарет с десерта на себя, — я очень ценю то, что ты сделала для моего племянника Стефано в Калифорнии, когда на него напали.

Маргарет покачала головой:

— Да я особо ничего не сделала.

— Ты помогла спасти ему жизнь, — торжественно произнес Нотте.

— Я просто помогала присматривать за ним, пока он перевоплощался. Но именно Винсент спас ему жизнь.

Джулиус серьезно кивнул:

— Я был поражен, когда услышал, что он сделал. Очень мало бессмертных смогли бы пойти на такое.

— Винсент — особенный, — гордо подтвердила Маргарет, а затем обнаружила, что рассказывает ему о своем племяннике, о том, каким талантливым он был, о его работе и пьесах, которые он ставил. Это привело ее к описанию своего пребывания в Калифорнии, которое впоследствии плавно перетекло в истории о детях и их половинках.

Джулиус в свою очередь поведал ей о тех трудностях, с которыми столкнулся, воспитывая сына в одиночку. Его слова были пронизаны любовью к Кристиану. В голосе звучала гордость, которая также отражалась на его лице, наряду с желанием — как у большинства родителей — уберечь своего ребенка от боли и зла, хотя он и не говорил об этом открыто. Каждый из них следовал безмолвному соглашению не упоминать ни Жан Клода, ни мать Кристиана.

Несмотря на то, что они не касались этих запретных тем, Маргарет начала понимать, что недооценила этого мужчину. Ей стало ясно, что он все сделает ради своего сына. И те причины, по которым он держал в тайне от него сведения о матери, были основаны исключительно на стремлении Джулиуса защитить свое чадо, а не на эгоизме, как она подумала в самом начале.

И тут Маргарет заметила, что неосознанно ест и шоколадное пирожное с орехами, и лимонно-клюквенную булочку, которой оказалось треугольное кондитерское изделие. Оба блюда были сродни манне небесной. Она никогда не пробовала ничего настолько вкусного.

Они с Джулиусом решили выпить еще по несколько порций этого «мокко фраппе-каппе», и вместе направились к прилавку, не прекращая разговора, чтобы заказать их, а также выбрать другие десерты, которые хотели бы попробовать. Получив заказ, они вернулись за столик, ни на миг не прекращая непринужденного общения.

Когда Джулиус стал рассказывать Маргарет о способностях Кристиана к музыке, она в очередной раз потянулась за своим кофе и, поднеся стакан к губам, обнаружила, что он снова пуст. Это не должно было удивлять ее, поскольку, когда разговариваешь и постоянно смеешься, пересыхает во рту.

— Я, конечно, ничего не смыслю в музыке. Это, очевидно, он унаследовал от матери, — сухо произнес Джулиус, заставляя Маргарет, забыв о кофе, снова обратить на него внимание. — В ту минуту, как он взял в руки скрипку и стал пиликать на ней то, что приходило ему в голову, я был уверен, что он станет новым Шопеном{17} или Бахом{18} .

Маргарет закусила губу, чтобы не засмеяться над ироничным выражением его лица.

— Так что я потратил кучу денег, нанял самых лучших учителей Европы, чтобы в один прекрасный день мой сын заиграл в лучших мировых оркестрах. И писал бы музыку, которая жила бы в веках. Имя «Нотте» гремело бы на весь музыкальный мир.

— Но его не приняли в оркестр? — сочувственно спросила она.

Джулиус фыркнул:

— О, нет! Приняли! За несколько столетий его приглашали в десятки оркестров, но он подолгу нигде не оставался. Кристиан понял, что произведения, которые его заставляли играть, были слишком консервативны. А те, что нравились ему самому, он вскоре уставал исполнять снова и снова — Джулиус покачал головой. — В конце концов, казалось, что он все бросил. Кристиан стал работать на компанию, а в свободное время музицировать ради собственного удовольствия.

— Как жаль! — печально пробормотала Маргарет.

— Хм… — Кивнул Джулиус. — В то время я был очень расстроен, но сейчас, спустя столько веков, он нашел тот стиль и ту форму, которые будоражат его страсть. Кристиан сам пишет музыку. И я вижу разницу. Даже я, тот, кто ничего в ней не понимает, могу сказать, что до этого момента, как бы технично он не владел скрипкой, его сердце находилось где-то далеко. Но теперь он воодушевлен, полон сил и энергии и играет сердцем, а не чисто механически.

— Но это же замечательно! — воскликнула Маргарет, но затем неуверенно наклонила голову, увидев его кривую ухмылку. — Ведь так?

— Думаю, да, — смеясь, произнес он. — Я нахожу ее… — Он покачал головой. — Ироничной.

— Почему? Что он играет?

— Мой хорошо обученный скрипач мирового класса, необыкновенно одаренный сын играет… — Он поднял бровь. — Тяжелый рок.

Маргарет моргнула:

— Ты имеешь в виду, что он переключился на гитару?

— Нет. Он играет на скрипке… в рок группе.

Маргарет резко откинулась на спинку стула.

— Серьезно?

Джулиус кивнул.