Кровь в ранах свертывалась и текла уже не так обильно, как пару минут назад, но Марьяна вздрагивала всякий раз, когда Стас касался ее кожи ватными дисками. А он, чтобы не углубляться в свои ощущения от происходящего, пытался хоть как-то поддерживать разговор, правда, собственный голос не желал ему подчиняться.

Он даже не мог припомнить, когда в последний раз был так возбужден и подавлен одновременно. Настолько сильным был контраст в чувствах и ощущениях.

Марьяна Михайлова, ворвавшаяся в его жизнь, задравшая халат и оголившая ягодицы перед его носом, вызывала настоящую бурю смятения.

«Она заметит, как ты напрягаешься, – подумал он. – Она заметит и все поймет, как только ты скажешь хоть слово, а потом испугается тебя, потому что решит, что ты опять собираешься на нее напасть».

Он оглядел ее бежевые трусики в пятнах крови, очертил взглядом округлости ягодиц и прокашлялся.

– Они придут еще.

– Они?

– Ну да. – Стас замялся: говорить это слово или нет, но все же решил произнести: – Мертвецы.

– Господи, а может, мы просто сошли с ума? – тихо спросила Марьяна.

Стас не стал скрывать открывшейся ему правды.

– То, что случилось с нами сегодня, – не галлюцинация и не сон, а нечто реальное, только существующее где-то параллельно… мне так кажется. Мы просто получили туда доступ. Мы слышим и видим их, а они слышат и видят нас. В такие моменты между нами нет никакой границы. И время, кстати… время там длится дольше в шестьдесят раз. Здесь проходит минута, а там целый час. И за этот час мертвецы могут убить нас по-настоящему.

– Да, я это испытала на собственной… заднице, – без капли иронии заметила Марьяна. – Но мне нужно время, чтобы в это поверить. Знаешь, что еще странно? Почему Полина сразу не пришла ко мне, ведь я ее родственница, почему она обратилась к тебе?

– Не знаю. Мне показалось, что она не ожидала меня увидеть тогда, в первый раз. И ее требование найти виновного было спонтанным, если можно такое говорить о мертвецах.

Стас третий раз за минуту произнес слово «мертвецы». От него во рту становилось кисло и хотелось сплюнуть.

– И если мы сделаем то, что они хотят, то они оставят нас в покое, да? – Марьяна коротко вдохнула и выдохнула, справляясь с дрожью в голосе.

– Они обещали, – ответил Стас.

Девушка посмотрела на него через плечо.

– Обещали? Тебе?

Стас взглянул Марьяне в глаза. Ему пришлось признаться.

– Я давно их слышу. С детства. Но хозяев голосов увидел впервые. Я думал, что это пройдет, но… не прошло.

– Давно? Ты говорил кому-нибудь, что слышишь… их? – Девушка не смогла скрыть ужаса.

А Стасу вдруг захотелось рассмеяться.

– И как ты себе это представляешь? «Эй, ребят, я слышу голоса из сливного отверстия в ванной. Вы еще хотите со мной общаться?»

Марьяна отвернулась и снова уставилась на дверь. Послышался ее глухой голос:

– Когда мы с тобой дружили… ну… тогда… еще в школе… ты тоже их слышал?

– Слышал.

Его ответ, вполне очевидный и прямой, заставил Марьяну вздрогнуть. Но она ничего не сказала.

– Ты ведь всегда знала, что я психопат. Сама же утверждала, – нервно усмехнулся Стас, хотя ничего смешного в своих словах не находил.

Он обработал раны Марьяны и принялся обвязывать ее бедро бинтом, слой за слоем, осторожно и даже излишне медленно, словно наслаждаясь процессом и открывшимся видом.

Руки делали это сами собой, механически, а вот мысли крутились вокруг одного и того же: «Она заметит, как ты напрягаешься, заметит, заметит».

Когда он наконец закончил с перевязкой, девушка опустила халат и даже снизошла до слов благодарности. А потом, помедлив, сказала:

– Стас, мне нужно смыть с себя кровь. И если тебе не сложно, то… останься здесь… пожалуйста. Мне не по себе. – Лицо девушки было серьезным и мрачным. Она опустила глаза и добавила, явно делая над собой усилие: – Просто отвернись, это займет буквально пять минут.

Недюжинным усилием воли Стас сохранил на лице отстраненное выражение. Заметила ли Марьяна, что его напряжение достигло предела? Все это казалось нереальным, провокационно-нездоровым: пару часов назад Марьяна готова была посадить Стаса в тюрьму за домогательства и убийство, а сейчас вот так легко собралась обнажиться за его спиной. Что же страх делает с людьми и их принципами?..

– Хорошо, – ответил он севшим голосом, отворачиваясь лицом к двери.

Он старался не ловить звуки, но они сами собой достигали ушей.

Стас оглядел белую поверхность двери и неслышно выдохнул. Казалось, спиной, затылком и задней стороной шеи он ощущал невидимый пар, исходящий от влажной кожи стоящей в ванне девушки.

– Почти все, – услышал он голос Марьяны совсем близко. Так близко, что по телу пронеслась легкая дрожь. – Еще минуту.

– Может, рану врачу показать?

– Нет, не нужно. Я заклею пластырем, когда чуть подсохнет. – В голосе Марьяны чувствовалось напряжение и смущение. – Все… можно больше не отворачиваться.

Стас повернулся к девушке. Она натянуто улыбалась, утопая в его сером халате, а в руках комкала нижнее белье.

– Это надо выбросить.

Стас кивнул. Он надеялся, что его лицо все еще хранит маску отстраненности.

– Ладно, ты иди, я догоню через пару минут. Возьми пока что-нибудь из моей одежды в шкафу.

– Я вызову такси. – Девушка тоже кивнула и тихо, на цыпочках, вышла из ванной.

Как только дверь за ней закрылась, Стас щелкнул замком и склонился над раковиной.

Несколько минут он не мог заставить себя открыть кран, и впервые его останавливал не страх перед водой. Боязнь неожиданно отошла на второй план. Он даже поймал себя на мысли, что ему хочется, чтобы ненавистная жидкость, обжигающе стылая, пролилась на него и забрала ноющий жар тела, снова сделав его спокойным.

Он включил воду и быстро ополоснул лицо.

Постоял еще с минуту, разглядывая в зеркале серые круги под глазами, и покинул ванную с ощущением моральной тяжести, будто знал о конце света, но был не в силах оттянуть его приход.

* * *

В коридоре он столкнулся с матерью.

– Я так рада, что вы помирились, – с улыбкой прошептала она. – Марьяна останется у нас ночевать?

Стас на секунду замер. Ему пришла в голову идея, не слишком позитивная, но все же она могла хоть немного разрядить обстановку и помочь пережить следующий Гул смерти, если он настанет.

– Не знаю, может быть, – уклонился он от внятного ответа.

Мать расцвела.

– Я заварила свежий чай. В холодильнике есть оладьи, если захотите перекусить.

Стас ничего не сказал, но улыбнулся.

Почему-то к другим его девушкам мать не относилась так трепетно.