Счастливый Лунтик, ехидно хихикая, убирается на свою койку, где принимается гладить оттоптанное пузо и разглядывать серый пыльный след от моего тапка.

– На процедуры! – говорит между тем Ниночка.

– А можно я потом? – наивно спрашиваю я.

– Никаких потом, Васильев. Будем строго придерживаться назначения врача.

– Придерживаться – так придерживаться, – повесив нос, я плетусь по коридору вслед за виляющей широкими бедрами Ниночкой. На мой взгляд, слишком широкими, но это, конечно, дело вкуса. Талия у нее осиная, щиколотки тонкие, ступни маленькие, а бедра халат распирают так, что пуговицы на пределе держатся. Такими обычно женские стилизованные силуэты рисуют.

Но мысли у меня в тот момент совсем не в том направлении скакали. И когда мы прошли мимо процедурной комнаты, мне и вовсе не по себе стало.

– Ниночка, а мы куда идем? – спросил я. – Процедурка-то вот она.

А она мне через плечо:

– А у нас разные процедурные есть.

В первый раз слышу, честное слово! И тогда меня страх не на шутку взял. А Ниночка виляет себе бедрами, маленькими ступнями в босоножках по полу перебирает, подбойками тихонько цокает. Доцокала до угла коридора и влево свернула. Я за ней. А куда деваться? Сам не пойдешь – силой поведут. Это ведь не терапия вам какая!

Остановилась Ниночка у безымянной двери справа, дверь открыла и посторонилась, сделав мне приглашающий жест.

– Входите, Васильев.

– А можно я здесь подожду? – спрашиваю, переминаясь с ноги на ногу.

– Да нет, лучше там, – серьезно так говорит. Юмора в ней ноль, в нашей Ниночке.

Я вздыхаю и делаю шаг через порог. Оглядываюсь. Куча всякого оборудования в комнате понатыкана, а промеж него у окна телевизор стоит. На мой сильно смахивает. Впрочем, все они сейчас на одно лицо, то есть, экран.

Чтоб тебя, думаю!

А телевизор сам собой включился, и заскакали на экране по широкому суку белочки с пушистыми хвостами – про животных передача. Поглядел я на них печально – не иначе сейчас начнут просвещать насчет интимной жизни белочек.

– Присаживайтесь, – вошедшая следом Ниночка, положила мне руку на плечо и кивнула на стул.

– Знаешь, я лучше постою, – отвечаю, а сам думаю, как бы отсюда слинять по-тихому.

– Да нет, вы все-таки садитесь, – настаивает Ниночка, и мне ничего другого не остается, как опуститься на стул, стоявший посреди комнаты напротив телевизора. – Телевизор смотрите.

– Спасибо, не хочу, – отвечаю я, складывая руки на груди, и отворачиваю голову.

– Нет, так не пойдет, Васильев, – качает Ниночка головой. – Вам прописаны адаптационные процедуры, и вы просто обязаны выполнять предписания врача.

– А если я не хочу это смотреть?

– Значит, будете смотреть принудительно! – Ниночка сурово сводит на переносице тонкие выщипанные брови и придавливает меня ладонью к стулу. Ну как тут спорить с ней? Я забыл сказать, что не только бедра у нее широкие, но и плечи. И руки ничего себе – любого непокорного в дугу скрутить может. Похоже, плаванием занималась или даже тяжелой атлетикой, что, разумеется, еще хуже. В смысле, для меня.

И вообще, я в ней давно робота подозреваю. Знаете, бывают такие, на человека похожие. И не отличишь, пока не прощупаешь детально. Но щупать Ниночку я, разумеется, не собирался. Хотя психам, говорят, все можно, но все равно боязно. В конце концов, какое мне, собственно, дело до того, робот она или человек? Но ведь интересно же!

Нет, не буду щупать… Добром это не кончится. И так ясно, что робот. Ну откуда в живом человеке столько терпения может взяться? И силищи. Она ведь, Ниночка, добротой душевной и голыми руками умудряется успокаивать даже супергероев наших, включая гонщика призрачного. И всегда-то она такая обходительная, заботливая, добрая…

Но не сейчас.

Сейчас она, скорее, пантеру на изготовке перед своим коронным прыжком напоминает.

– Хорошо, хорошо, – быстро отвечаю я. – Пошутить уж нельзя.

– Шутки у вас дурацкие, Васильев, – серьезно говорит Ниночка и убирает с моего плеча свои нежные сильные пальцы.

– А я и есть дурак, – скалюсь я в ответ снизу вверх.

– Вы не дурак – вы псих. – С юмором у нее, похоже, сегодня совсем туго. Даже не улыбнется – ну, точно робот. – Смотрите у меня! Я за вами следить буду.

Я ничего не ответил, а Ниночка, постояв еще немного надо мной для порядка, вышла из комнаты и дверь за собой прикрыла.

– …Белки весьма плодовиты. Брачный сезон у них начинается обычно в конце февраля – в начале марта… – вещал между тем телевизор.

Я едва не взвыл с досады. Вот же в башку втемяшилось заву нашему, глупость такую со мной сотворить! Ну за что мне все это, а?

А тут и телевизор проснулся. Видать, пронюхал, что я на него смотрю и физиономия у меня кислая.

– Здра-авствуйте, хозяин! – радостно воскликнул он, будто старого знакомого увидал.

Тут меня и вздернуло, я даже на стуле подскочил.

– Ты… ты… – стою я, задыхаясь, и тычу в него пальцем, не в силах вымолвить больше ни слова. – Ты…

– Я, – говорит тот. – А в чем, собственно, дело?

– Ты… Не может быть!

– Почему не может?

– Но ведь я тебя разбил, вдребезги!

– Когда? – удивленно спрашивает телевизор, немного покумекав электронными мозгами.

– Два месяца назад!

– Простите, но меня никто не бил, – категорически отрицает ящик.

– Как не бил, когда я из-за тебя здесь сижу?!

– Я не знаю, где вы сидите, хозяин, только меня никто не разбивал и даже пальцем не трогал. Меня всего как месяц купили и установили в прекрасной комнате. Это ваше жилище?

– Издеваешься, проклятая стекляшка? – прохрипел я, надвигаясь на телевизор.

Умом я, конечно, понимал, что это совсем другой телевизор – не может он быть тем самым, – но душа противилась разуму. Может, я действительно немного того? Или даже не немного?

– И в мыслях не было! – между тем продолжает телевизор. – Но если не вы хозяин, то кому же принадлежит квартира?

– Это сумасшедший дом, ты, придурок электронный! А я – псих.

– Кончайте так шутить, хозяин. У меня от вашего юмора пиксели по экрану бегают.

И действительно, экран обильно посыпало россыпью холодно-голубых пикселей.

– Сейчас у тебя еще не то забегает по экрану! – пальцы мои на руках сами собой скрючились, а руки потянулись к телевизору. – Я телененавистник!

– Не надо, прошу вас, хозяин! Хозяин? Помогите-е-е!

– Громче кричи! – дико, словно буйнопомешанный, захохотал я.

– Успокойтесь, господин Васильев, – прошелестело у меня над левым ухом.

Я замер от неожиданности, где стоял, и завертел головой по сторонам. И оказалось, совсем рядом – руку протянуть – висел больничный квадрокоптер. Странно, как я