Деньги кончились даже позже, чем он рассчитывал. Примерно неделю он прожил в роскошном отеле, отдыхая на пляже и зависая в баре. Когда кошелек опустел, Марк переехал в местное отделение YMCA. Депрессия пошла на спад. И он позвонил Джессике, бывшей подружке.

— Скажи, что любишь меня, — умолял он.

Джессике совсем не понравился его тон. Она испугалась, что неосторожное слово может вызвать настоящую бурю. Зачем он звонит? У него есть семья. А если он покончит жизнь самоубийством? Меньше всего ей хотелось чувствовать себя ответственной за его смерть.

— Слушай, Марк, — зашла она издали. — Может, просто вернешься домой?

На последние деньги Марк купил билет в Атланту. Все будет хорошо. Он вернется к Джессике, женится на ней, создаст ту семью, о которой она всегда мечтала. Но при первой же встрече он увидел, что страхи Джессики никуда не делись. Но здесь за него отвечали родители. Он вернулся в отчий дом, но агрессивный, обличающий сын не встретил теплого приема.

Он снова купил билет на Гавайи.

Не видя впереди никакого будущего, на последние деньги он хорошо пообедал в стейк-хаусе. Потом на прокатной машине поехал на пляж. Если он никому не нужен, то не будет отягощать им жизнь своим существованием. Натянув шланг на выхлопную трубу, второй конец Чепмен сунул в окно. Зарычал мотор. Марк с закрытыми глазами откинулся на водительском сидении, ожидая, пока смерть не избавит его от мук.

Ничего не вышло.

Он снова ошибся.

Чепмена тошнило от выхлопных газов, когда в окно постучал рыбак-японец. Пластиковый шланг расплавился на выхлопной трубе.

Он такой неудачник, что даже не смог покончить жизнь самоубийством.

А может, все идет как должно. Японец — никакой не рыбак, он ангел божий. Бог хочет, чтобы Чепмен жил.

Как суицидник он лег в психиатрическое отделение больницы Кэсл-Мемориал. Врачам интеллигентный, адекватный Чепмен пришелся по нраву. Другие пациенты тоже отнеслись к нему хорошо. Может, все не так плохо. Гавайи — приятное место.

Марк решил остаться здесь.

Джона нервировало членство в Превосходнейшем ордене Британской империи, пожалованное королевой Елизаветой II. Во время «битломании», когда великую четверку изображали дойстойными гражданами, он не мог отвергнуть предложенную честь. Но теперь, став завзятым пацифистом, он чувствовал себя лицемером из-за связи с империей, ответственной за порабощение людей от Фолклендских островов до Северной Ирландии.

— Правящие круги — те еще бандиты, — сказал он ATV — Вот кто знает, как тиранить людей. У них есть ядовитые газы, оружие, всякое снаряжение… Должен быть другой путь.

25 ноября 1969 года он взял прилагающуюся медаль с телевизора тети Мими и вернул ее с шутливой запиской, где шла речь и о международной политике Великобритании, и последнем сингле «Plastic Ono Band».

«Ваше Величество,

Я возвращаю вам Превосходнейший орден Британской империи в знак протеста против участия нашей страны в конфликте Нигерии-Биафры, против нашей поддержки Америки во Вьетнаме, и против того, что «Cold Turkey» опускается в чартах.

С любовью,

Джон Леннон.»

Озадаченные наблюдатели пришли в полное недоумение, когда Джон с Йоко обрезали волосы, главный символ и «битломании», и порожденной ею революции, и объявили 1970 год «Началом эпохи мира». Через три месяца чета отправилась в больницу якобы для того, чтобы оба сменили пол. Неужели Джон Леннон решится на такой шаг? Оказалось, что несмотря на страстную любовь к Йоко, Джон все же ценит свое мужское достоинство.

Он изобразил все это как первоапрельскую шутку.

Долгие годы пресса публиковала каждый дурацкий слух о Ленноне. Вышла неплохая возможность их наказать.

Выписавшись, Чепмен устроился работать на заправку и переехал жить к пресвитерианскому священнику. Он регулярно навещал друзей, оставшихся в больнице, и играл им на гитаре. За недолгое пребывание на райских островах Марк успел пополнить репертуар гавайскими песнями. Оказалось, что пожилые пациенты тянутся к нему. Некоторые впоследствии утверждали, что годами ни с кем не говорили, пока не встретили Чепмена. Врачи видели в нем ролевую модель, человека, победившего депрессию и теперь помогающего другим. Сначала Марк стал в психиатрическом отделении волонтером, потом штатным сотрудником.

Врачи и медсестры совсем забыли, что до недавнего времени он был одержим мыслями о суициде и массовых убийствах. Они относились к нему как к равному, болтали с ним после работы. В церкви и больнице он вновь обрел признание.

Пока Джон Леннон смотрел, как растет его сынишка, и подбирал песни для «Double Fantasy», Марк Чепмен восстанавливал самоуважение.

Впервые с 1966 года Джон вернулся к концертной деятельности, правда, не в составе «Битлз». Джон с Йоко спокойно выходили на сцену, пели песни, устраивали перформансы, но о турне с «Битлз» не могло быть и речи. Маккартни переживал, он считал, что группа не может развиваться без живых выступлений. В 1969 году он предложил такой вариант: о концертах не объявлять заранее, по желанию менять внешность. (Он использует свою идею на заре карьеры «Вингз». Его группа будет неожиданно появляться в маленьких залах). Пол объяснял, что раздираемая спорами группа обретет второе дыхание, плюс они подогреют любопытство публики. Ринго поддержал эту мысль. Джордж готов был согласиться. По мнению Леннона, с тем же успехом Пол мог потребовать вернуться к моптопам и тридцатиминутным сетам.

— Я ухожу из группы, — сообщил он товарищам по группе. Джон описал разрыв в тех же словах, что и развод с Синтией.

— Я больше не верю в мифы, — поведал он Дженну Веннеру. — А «Битлз» — просто очередной миф. Я в него не верю. Наваждение рассеялось.

Если Джон так хочет, сказал Пол, то и бог с ним. Так же, как Леннон считал, что «Битлз» уперлись в музыкальный тупик, Маккартни верил, что группа делает вещи, вообще не похожие на них. А все из-за того, что Джон впарил всем этого пройдоху Аллена Кляйна. Делать аранжировку последнего сингла, «The Long and Winding Road», Кляйн вместо проверенного и надежного Джорджа Мартина позвал эксцентричного американского продюсера Фила Спектора. Коротышка Спектор носился по зданию на Эбби-роуд с пачкой телохранителей, как диктатор какой-нибудь тьмутаракани, чудил, горстями жрал транквилизаторы. Из всех «битлов» на запись позвали одного Ринго. Музыканты оркестра так разозлились, что встали и ушли. Но, по словам Маккартни, Спектор вернул их, чтобы окончательно испохабить песню, добавив три трубы, три тромбона, четыре виолончели и хор из четырнадцати женщин. Казалось, что группа таким дорогостоящим способом решила продемонстрировать Полу свое недовольство.

— Моим мнением никто не поинтересовался, — сказал он газете «Ивнинг Стандард». — Я просто не верю.

Джон был не единственным, кто задумался о сольной карьере (Ринго уже тогда работал над пластинкой под названием «Sentimental Journey»). Пол тоже запишет собственный альбом, пригласив в группу свою жену, и тоже уйдет из «Битлз».