Да нет, уж лучше кровопролитие это предотвратить. Или хотя бы остановить. Черт его знает, как будет себя вести обиженный Задовский, получивший по мордасам.

Организатор покушений на меня так и не вычислен. Очень даже возможно, что им окажется наш Валерий Петрович. И даже если это не он покушался… то не миновать Григорьеву вылететь из совладельцев банка. Это пока его Задовский, так сказать, «прощает».

Я неслась к кабинету Валерия Петровича. Сейчас распахну дверь, а там Бородинская битва.

Мне оставалось несколько шагов, когда открылась дверь в кабинет Задовского. Спокойной и размеренной походкой оттуда вышел Александр Владимирович Григорьев. Опустив руки, он шел мне навстречу.

Я остановилась от неожиданности. Ничего себе, а где мордобой, где Бородинская битва, где Курская дуга?

Можно подумать, Григорьев с докладом к Задовскому ходил.

– Александр Владимирович, – позвала я, подходя к нему, – вы как?

Григорьев глянул на меня невидящими глазами, мельком глянул, невнимательно, как будто я пепельница на столе или цветок в стакане, и пошел себе дальше.

Такое ощущение, как будто он…

Ну да, в трансе.

Неужели Задовский действительно обладает способностью вводить человека в транс, так что человек этого не замечает?

Но ведь это невозможно. Тем более Александра Владимировича, по-моему, довольно трудно было остановить. Он с конкретной целью – бить морду – к Задовскому спешил.

Как же так?

Сзади послышались причитания и всхлипывания. Это Юлия Львовна, наконец, добежала до своего Сашеньки и овладела им.

– Саша! Скажи что-нибудь, Сашенька! – заклинала она, давясь слезами.

Саша ничего не говорил. Он двигался, как сомнамбула. Даже не приостановился рядом со своей возлюбленной, дальше двинул. Она, обнимая его и поглаживая то по голове, то по плечам, – за ним.

Я несколько мгновений колебалась – пойти в кабинет к Задовскому или не пойти в кабинет к Задовскому. Все-таки мне хорошо известно, как и чем заканчивается личное общение с Валерием Петровичем.

Черт-те чем.

Очень он странный человек. Серьезный и, как я поняла, опасный. Не стоит, наверное, сейчас туда входить. Надо подготовиться хорошенько.

Да и с другой стороны, Григорьева нельзя сейчас оставлять. С ним, правда, Юлия Львовна, но телохранитель-то я.

Нужно выяснить, как Задовскому удалось так быстро успокоить Александра Владимировича, и… исходить из этого.

Если, конечно, Александр Владимирович что-нибудь вспомнит. Что вряд ли. Если Задовский успел его загипнотизировать, то ничего мне выяснить не удастся, наверняка Задовский приказал ему забыть все.

Я побежала догонять Григорьева с его бывшей женой, они уже спускались по лестнице.

Сейчас, кстати, мне и Александру Владимировичу нужно быть как никогда осторожными, ведь если покушения на меня спланировал Задовский…

В этом я теперь уверена.

* * *

Григорьев пришел в себя спустя несколько минут, после того как мы покинули банк. Юлии Львовне хотелось как можно дальше уйти от этого проклятого, по ее словам, места, и она потащила Александра Владимировича в какое-то кафе за три или четыре квартала от «Булет-банка».

Я шла следом, метрах в пяти. Не приближаясь ни на шаг ближе – Юлия Львовна, оборачиваясь время от времени, кидала на меня такие взгляды, что казалось, будто она сейчас, как и ее бывший супруг минут пятнадцать назад, кинется в последний и решительный бой.

Не драться же мне с ней, в самом деле!

– Ой, – тихо произнес Григорьев, остановившись. Это он пришел в себя. До кафе еще пару шагов осталось.

– Пойдем, пойдем, Сашенька, сейчас водички попьешь… – заторопилась Юлия Львовна и, часто на меня оглядываясь, повлекла покорного Григорьева за столик под тентом.

Надо понимать так – я в кафе не приглашаюсь? Извините, конечно, Юлия Львовна Новичкова, но… я на работе как-никак.

И, несмотря на ее уничтожающие взгляды, я вошла за ними следом и уселась за тот же столик, что и они.

Юлия Львовна с минуту смотрела на меня.

– Вам, девушка, не понятно разве, что вы здесь… лишняя? – немного неуверенно осведомилась она, но в то же самое время грозно, она верила в свои права супруги, хоть и бывшей.

– Александр Владимирович, – попросила я, – объясните, пожалуйста, своей… Юлии Львовне, почему я здесь нахожусь.

Александр Владимирович поднял на меня глаза – они только-только прояснялись – и ничего не сказал. Ну хорошо, хоть слышит и, по-моему, понимает. И на этом пока спасибо.

Юлия Львовна вопросительно посмотрела на Григорьева, он и на нее поднял глаза.

– Саша, Саша! – затормошила она его. – Это правда? Ты ее больше, чем меня, любишь? Вы поженились уже, да?

Вот дура, прости, господи, ей бы все одно. Мне твой Саша не нужен. Мужик он симпатичный и все такое, но… не в моем вкусе.

Григорьев, наконец, полностью пришел в себя. Он тряхнул головой и пошевелил пальцами. Внимательно посмотрел на нас с Юлией Львовной и изрек:

– Чего?

– Вы с… этой, – Новичкова скривилась, – вы с ней поженились, да, Саша?

– С кем, с Женей, что ли? – обалдело переспросил Григорьев.

– Да… с Евгенией.

– Она мой телохранитель, – коротко ответил Александр Владимирович и погладил себя по макушке, – голова болит… Телохранитель она мой, – объяснил он еще раз, видя, что Юлия Львовна его явно не понимает, – за деньги на меня работает.

Тут уже в объяснения пустилась я, и нам с Александром Владимировичем на пару удалось-таки убедить бедную женщину. Через полчаса. Зато поверила.

– Ну, – произнесла я, когда все организационные вопросы были утрясены, – теперь, Александр Владимирович, рассказывайте, что там у вас с Задовским в его кабинете было. Чего это вы оттуда вышли так быстро и такой… растерянный?..

* * *

Воспоминания Григорьева о посещении им кабинета Валерия Петровича Задовского были немного мутноваты. А точнее – вообще никаких воспоминаний у Григорьева не сохранилось.

– Помню только, – рассказывал он, – я в приемную вбежал, секретарша Зинаида Михайловна завизжала. Я ее то ли оттолкнул, то ли наорал на нее, не помню уже… Неудобно теперь перед ней…

– Не отвлекайтесь, Александр Владимирович, – посоветовала я.

– Да, Саша, ты главное рассказывай, – подхватила Юлия Львовна. Отношение, кстати, ее ко мне сменилось после наших с Григорьевым уверений. Сейчас она ко мне с уважением относилась. Даже, как мне показалось, с некоторым подобострастием. Это Александр Владимирович поведал ей о моих ратных подвигах – как я бритоголовых барбосов Генриха Юсина раскидала.