Дама отложила в сторону фотоаппарат, достала из пластиковой папки стопку крупных фотографий, устроилась рядом с Плетневым на стуле. Принялась показывать по одной. Зачем-то ей нужно было, чтобы Плетнев узнал запечатленных на фото мужиков.

С первого снимка на Плетнева глядел какой-то допотопный курчавый тип с мощными бакенбардами. В похожем на накидку плаще.

— Узнаете?

Плетнев тупо смотрел на фото и не узнавал.

— У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том… — подсказала доктор. — Ну? Кто это?

Она пыталась помочь, но Плетнев лишь отрицательно покачал головой. Мимо.

— А этот? — Она запела: — Зайка моя, я твой зайчик…

Плетнев растерялся: никакого зайчика на фото не было, а был фактурный красавец с волоокими глазами.

— Киркоров… — шептал сосед по палате.

Плетневу показалось, что женщине очень хочется, чтобы он узнал красавца.

Плетнев поднял на нее ясные глаза и виновато покачал головой.

— Ну а этот? — Доктор протянула пациенту решающий аргумент — портрет президента страны.

Плетнев внимательно разглядел мужика с обширными залысинами, высоким умным лбом и пронзительным взглядом. Никого тот ему не напомнил. Плетнев лишь отметил для себя, что пиджак у мужика хороший, сидит как влитой. И еще знакомое с детства слово вдруг само собой всплыло в ушибленной голове:

— Папа?

Докторша обреченно убрала картинку.

— Да, в каком-то смысле, папа. Но не ваш…

Она собрала обратно в папочку картинки, убрала в чехол фотоаппарат и со всем имуществом отправилась к себе в ординаторскую.

Пациент, однако, непростой. В ее практике встречались больные с ретроградной амнезией, но обычно они хоть как-то, хоть что-то, а вспоминали. И метод с фото известных людей чаще всего помогал. Но здесь…

Мужик с виду был ухоженный, так сказать — социально адаптированный. У него, наверно, семья есть. Искать ведь будут, переживать, плакать. Они сообщили приметы в бюро несчастных случаев, но оттуда пока никаких звонков. Возможно, еще не спохватились.

* * *

Настя Журавлева — свободный журналист и человек пребывала в волшебном состоянии, называемом в науке эмоциональным. Потому что попутчик позвонил ей в тот же день, ближе к вечеру, и напомнил про могильники.

Вроде бы ничего сверхъестественного — позвонил и позвонил. Работа у него такая — достопримечательности изучать. Но на встречу с новым знакомым Настя собиралась как на первое свидание. Крутилась перед зеркалом, примеряя все по очереди платья, заплетала сложную фигурную косу. Долго красила глаза под неодобрительные взгляды мамы.

— Куда собралась?

— Человеку обещала курганы показать, — не отрываясь от зеркала, ответила дочь.

— Какому еще человеку?

— Из Москвы. Вместе в поезде ехали.

— Мужчина?

Опытная мама заранее знала ответ. На встречу с женщиной ее дочь так не прихорашивалась бы. Какой-то прохиндей из поезда! А тем более из самой Москвы. Разве такие знакомства хорошим заканчиваются? Они заканчиваются только одиноким материнством. Задурит девке голову и укатит к себе, а она отдувайся.

Настя тоже наперед знала, что сейчас услышит. Эту песню мама заводила с завидным постоянством. Называлась песня «А как же Дима?». Все Настины попытки объяснить, что Дима ей не муж, а просто хороший друг, результата не давали. Не может быть парень просто другом одинокой симпатичной девушке.

Мама твердо придерживалась мнения, что порядочными непьющими парнями не разбрасываются. Их мало. А симпатичных девушек много. А Дима — непьющий и порядочный — любит к тому же ее, дуреху. Отличная партия! Работа постоянная, жилье свое. Где в Великозельске такого сыщешь? Того и гляди какая-нибудь поумнее к рукам приберет. А дочь довыбирается, так в девках и останется. Время ох как быстро летит.

Настя спорила. Что такое «отличный парень»? Подумаешь, цветы дарит и про любовь твердит. Каждый раз одно и то же: какая ты, Настя, красивая, какая ты умная, какие у тебя статьи интересные! И все. Между прочим, она первым делом ему предложила с этими льготными лекарствами разобраться. Он же в полиции работает, оперуполномоченный. У него возможности есть, связи. А он отказался, мол, бесполезно. Потом предлагала вместе поехать в Москву. Не поехал. Потому что не очень это благодарное дело — воевать с собственным начальством. Гораздо проще сказать «люблю», на вокзале встретить и сирень всучить. А Антон, между прочим, за нее в вагоне заступился, хоть никто его об этом не просил. Не побоялся с пьяными гопниками связаться. Антон с виду вроде не сильный совсем, не косая сажень в плечах, а нашел подходящие слова, уладил конфликт.

Чем дольше Настя об этом думала, тем ярче всплывал в памяти светлый образ. Еще немного — и над головой у Антона засиял бы нимб.

Автобусы до курганов не ходили, а своей машины у свободной журналистки не было. Пришлось в очередной раз у отца канючить, обещать, что не разобьет и ничего не сломает. Папа поворчал, но ключи от старенького «рено» дал.

Настя ехала вдоль высоких заборов и разглядывала номера домов. Это был самый престижный район города, шикарная частная застройка. Один коттедж краше другого. Даже удивительно, что Министерство культуры способно своих сотрудников в таких местах селить. А говорят, бюджет дефицитный.

Золотова Настя заметила издали. Он, словно суслик, стоял на обочине, держа в руках шикарную корзину с цветами. Она ловко припарковалась рядом, красиво вышла. И не зря старалась. Одевалась и красилась. Сразу заметила, как у Антона лицо вытянулось, когда увидел ее при наряде. И таких корзин ей Дима никогда не дарил. Да и вряд ли подарит.

— Ну что? Поехали? — счастливо улыбнулась журналистка, прижимая к груди цветы.

После дежурной болтовни про погоду она как бы невзначай поинтересовалась:

— Видела, тебя встретили.

— Да, сам не ожидал. Целый заместитель мэра приехал.

— Ланцов. Редкая сволочь, — мрачно заметила Настя, не отрывая взгляда от дороги. — Клейма ставить негде.

— Да ладно!

— Пять лет сидел за вымогательство. Потом удачно женился, вошел в «ближний круг». Теперь мэру прислуживает.

— Что у вас за «ближний круг»?

Какой может быть «ближний круг» в глубоко провинциальном Великозельске? Это ж не Москва! Вокруг кого здесь кружить?

— Тесный и сплоченный, — зло ответила она, — без их отмашки у нас даже почтальоном не устроишься. Не говоря уже о том, чтобы какой-то тендер выиграть… Держись, сейчас тряхнет. Дорогу еще при Ельцине чинили.

Машину действительно подбросило на ухабе. «Рено» печально застонал и возмущенно скрипнул. Но вела машину Настя хорошо. Аккуратно. Внимательно следила за дорогой, и Золотову с пассажирского сиденья ничто не мешало как следует ее рассмотреть.