— Марин, — шепнула она.

Посмотрела на подругу в лёгкой панике, а та в сторону двери кивнула. Марина повернулась, и замерла, приглядываясь к мужчине, вошедшему в квартиру. Высокий, строгий, не смотря на то, что сегодня он был без костюма и галстука, в простом вязаном свитере и спортивной куртке, он вошёл, прежде пропустив грузчика с коробкой, через сумку перешагнул, и огляделся. Особого интереса на его лице написано не было, хмурился даже, а когда взглядом Марину нашёл, кивнул.

— Добрый день.

Она рот открыла, не сразу сообразив, что ему ответить, затем нервно кашлянула.

— Здравствуйте.

Он ещё на Тому посмотрел, ей также коротко кивнул, и представился.

— Меня зовут Дмитрий Гранович. Николай Викторович должен был вам обо мне рассказывать, я его зам.

— Да, он… рассказывал. — Марина быстро облизала губы, приглядываясь к новому знакомому с недоверием. И совершенно не знала, что с ним делать. Руку протянуть для рукопожатия, или пригласить пройти? Вот только куда?

— Всё нормально, собрались? — поинтересовался тем временем Гранович, продолжая оглядываться. А Марина вдруг подумала о том, какой у него хищный профиль. Взгляд пристальный, лицо суровое, такое чувство, что он постоянно какого-то подвоха от судьбы ждёт, но всегда готов отразить удар. Стеклов всегда, когда о нём говорил, добавлял, что его зам спец по решению всяческих проблем. Это чувствовалось, с первого взгляда. Он голову поворачивал, взгляд в сторону переводил, и во всём этом столько решимости чувствовалось. Марина на самом деле терялась в его присутствии. На Тому посмотрела, а та большие глаза сделала, ей отчего-то смешно было. К Грановичу приглядывалась и веселилась.

— Собрались, — подтвердила Марина. И с перепугу ляпнула: — А вы зачем приехали?

Дмитрий равнодушно пожал плечами.

— Решил сам проконтролировать процесс.

Марина не совсем поняла, о каком именно процессе он говорит. Он рядом стоял, и у неё непонятно почему мысли в голове путались, Гранович, его присутствие давило на неё. А ведь ей с ним жить в одном доме. Почему-то раньше она об этом не думала.

Марина даже обрадовалась, когда он на телефонный звонок отвлёкся. Без лишних раздумий через ещё несколько сумок перешагнул и ушёл на кухню, остановился у окна и руку в карман джинсов сунул. Осанка такая горделивая, наклон головы деловитый, тон суховатый и с нотками превосходства. Он реально отдавал кому-то приказы по телефону. Затем мобильный от уха отвёл и набрал другой номер.

Марина с Тамарой за угол заглядывать перестали, переглянулись между собой. Подруга головой покачала.

— Прямо внутри что-то… — начала она, а Марина за неё закончила:

— Дрожит.

Тома посмотрела удивлённо.

— Я хотела сказать, зашевелилось. А у тебя с какой стати задрожало? — Она подозрительно прищурилась, правда, глаза смеялись, и Марина поторопилась от неё отмахнуться. Ушла проверить, как дети справляются.

С вещами трое грузчиков справились быстро. Марина оглянуться не успела, а всё вокруг уже опустело, и теперь осталось только самим спуститься, где в машине их Михал Михалыч ожидал, совершенно не подгоняя. Грузовик с вещами уже уехал по новому адресу, а Марина по квартире ходила, проверяя, не забыли ли они чего. Она вряд ли сюда вернётся. Из кухни слышался голос Грановича, он до сих пор говорил по телефону, поражая своим рвением к работе. Проблемы какие-то решал, и даже грозился лично приехать. Таким тоном это сказал, что Марине поневоле жалко стало того человека, которому он это говорил. Она бы на его месте, сбежала, пока не поздно. Марина иногда на кухню заглядывала, с опаской на зама отца косилась, и жалела, что Тома на работу уже убежала, с ней было не так страшно, а наедине (дети не в счёт) с этим мужчиной она нервничала. А Гранович у окна стоял, на лице недовольное выражение, словно это его по телефону кто-то доставал, а не он приказы отдавал, и, кажется, забыл, что им ехать надо. А Марина по квартире ходила, ходила, и ждала, когда он закончит важные разговоры, перебивать его стеснялась.

— Дед тоже так работает? — шёпотом спросил у неё Антон. — По телефону ругается? — усмехнулся он.

Марина на сына посмотрела.

— Он ругался?

— Один раз.

Марина беспомощно развела руками.

— Я не знаю… В том смысле, как дедушка работает. — Оглянулась вокруг. — А где Эля?

— Да здесь где-то.

— Застёгивай куртку и иди вниз, мы спускаемся, — сказала Марина и из детской вышла, позвала: — Эля, ты где?

Дочь нашлась в кухонном коридоре, стояла, по-прежнему прижимая к себе медведя, голову закинула и, открыв рот на Грановича смотрела. Тот вряд ли её замечал, так низко его взгляд не опускался, а вот Эля с него глаз не сводила, словно, нечто удивительное увидела. Марина перед дочкой на корточки присела, едва ощутимо встряхнула её.

— Эля. — Дочка перевела на неё взгляд. — Нельзя смотреть на людей открыв рот, — шепнула ей Марина.

— Но, мама…

Марина застегнула молнию на её куртке.

— Ты всё взяла? Иди с Антоном вниз, я тоже спускаюсь.

Эля пошла, правда, ещё раз на Грановича оглянулась, чуть не споткнулась при этом о край половика. Марина тоже на Дмитрия посмотрела, не понимая, что дочь так в нём поразило. Он, конечно, и её нервничать заставлял, но чтобы смотреть на него открыв рот?..

— Дмитрий Алексеевич.

Он телефон от уха отвёл, а когда на Марину оглянулся, непонимающе вздёрнул бровь.

— Мы уже собрались и уезжаем.

— Хорошо, — кивнул он.

Марина попыталась сдержать улыбку.

— Вы остаётесь?

Он оглядел маленькую кухню, и вдруг улыбнулся.

— Нет. — Телефон выключил и в карман сунул. И вдруг принялся оправдываться: — Открытие нового магазина, это всегда жуткая суматоха и куча проблем. Которые за горло берут, особенно в первые два-три месяца. Отключаюсь иногда.

Марина кивнула, а сама украдкой кинула на него заинтересованный взгляд. Он её вперёд пропустил, а Марина у двери всё равно остановилась и глубоко вздохнула, оглядываясь. В этот момент было совсем не важно, что он о ней подумает. И Дмитрий ничего не говорил, правда, глаз с неё не сводил, потом протянул ей сползший шарф.

— Спасибо, — пробормотала Марина. В последний раз к зеркалу подошла, перед которым одевалась целых десять лет каждый день, медленно обмотала длинный шарф вокруг шеи и понимала, что намеренно медлит: ей очень страшно выйти за дверь. Это её дом, которого больше нет, и она никогда сюда не вернётся. А как дальше будет — хуже или лучше, ведь никто не знает, никто не поручится.

— И много вы… уже магазинов открыли? — спросила она, когда они с Грановичем по лестнице спускались. Ей необходимо было на что-то отвлечься, иначе непременно заплачет.