— Профессор сам дал мне ключ, — попытался защититься Ломакс.

— Понятно, — сказал Драйвер неприятным голосом. — Понятно. Что ж, интересное получается положение. — Он откинулся в кресле и посмотрел на небо через стеклянную крышу кабинета, соединив подушечки пальцев. — Двое имеют доступ к данным. Оба в разной степени допускают ситуацию, что данные могут быть фальсифицированы, и каждый подозревает другого.

— Что? — сказал Ломакс.

— Вы подозреваете профессора. Я достаточно давно знаю Энтони, чтобы утверждать, даже если он не сказал еще ни слова, что он подозревает вас.

Ломакс уставился на Берлинза:

— Что?

На лице Берлинза ничего не отражалось.

— Это безумие! — вскричал Ломакс.

— Не кричите, пожалуйста, доктор Ломакс. Энтони, некто пришел к вам сегодня и сказал, что доктор Ломакс считает информацию, полученную в обсерватории, сфальсифицированной. Вы это понимаете? — спросил Драйвер Берлинза.

— Э-э… да, — ответил Берлинз.

— Еще бы вы этого не понимали, черт подери! — крикнул Ломакс.

— Вы ведете себя, — нахмурился Драйвер, — в высшей степени непрофессионально. Не слишком хороший признак.

Ломаксу с трудом удалось заставить себя замолчать.

— Я уже решил, что делать, — сказал Берлинз. — Я не буду отвечать ни на какие обвинения, не буду выдвигать никаких обвинений. Я предоставляю это вам, Диксон. Я прошу вас расследовать дело и сделать собственные выводы.

В улыбке Диксона Драйвера, адресованной Ломаксу, содержался упрек.

— Поведение Энтони должно стать для вас примером. Он не разбрасывается обвинениями, не говоря уже об обвинениях, выдвигаемых против конкретных людей. Вы еще молоды, доктор Ломакс, и вам есть чему поучиться у профессора.

— Я уже многому у него научился и надеюсь научиться еще. Вы не представляете себе, как тяжело подозревать человека, к которому я испытываю такую личную приязнь и профессиональное уважение, — горячо вступил Ломакс.

— Эта приязнь и уважение взаимны, Ломакс. Вы не представляете себе, как тяжко мне быть объектом ваших подозрений, — промолвил Берлинз, впервые за долгое время взглянув на Ломакса.

— Что ж, хорошо. Мне приятно слышать это, джентльмены, однако в сложившихся обстоятельствах вы не можете продолжать совместную работу.

Ломакс недоверчиво посмотрел на Драйвера. Директор снова принялся поправлять галстук-бабочку.

— Я считаю, вам следует взять творческий отпуск, пока проблема не разрешится. Вас это устраивает, Энтони?

Мгновение Берлинз казался ошеломленным. Драйвер поочередно переводил глаза от Берлинза к Ломаксу и обратно, отмечая их потрясение.

— Ничего в Ядре Девять не случится до тех пор, пока вы оба — предположим, что оба — не вернетесь обратно. Конечно, все зависит от результатов расследования. Не смотрите на меня так трагично. Ваши галактики никуда не денутся до сентября. Возможно, если мы завершим расследование, вы вернетесь и раньше, хотя это вряд ли случится, пока ваш участок неба не виден. Энтони, что скажете?

Берлинз не двинулся с места.

— Всего лишь долгий летний отпуск. Вам самим понравится. Я даже готов расщедриться — вы оба будете получать половину жалованья.

Ломакс чувствовал, что лицо его утратило краски. Гнев ушел, уступив место вялости во всем теле. Он посмотрел на Берлинза, тот уставился в пол. Казалось, за сегодняшний день профессор успел еще постареть. Он обмяк, плечи опустились.

— Когда мы должны покинуть обсерваторию? — спросил Ломакс.

— Как можно скорее. Если будете оставаться здесь, подыскивая себе сторонников, все это выльется в скандал, которого мне хотелось бы избежать.

— Например… сегодня?

— Да, сегодня. Я поговорю с Эйлин. Надеюсь, что вы не станете обсуждать происходящее с коллегами.

— Все это так трудно объяснить… — начал было Ломакс, но Драйвер махнул рукой, отпуская их.

Ломакс думал, что Берлинз что-нибудь скажет. Профессор некоторое время молчал. Потом произнес:

— Пришло время научить внука ловить рыбу.

— Вот именно, Энтони. Вы превосходно проведете лето, — заверил его Драйвер.

— Сара уже давно пилит меня, заставляя взять отпуск… Я не очень умею отдыхать, но кто знает…

Ломакс не стал дожидаться окончания фразы. Он поднялся, не понимая, куда теперь идти, пожал руку Драйверу, а затем машинально Берлинзу.

* * *

Снаружи солнце впервые за многие дни светило во всю силу. Туристы праздно шатались по стоянке. Нигде не было видно астрономов, ранее о чем-то так оживленно сплетничавших. Ломакс ощутил на лице солнечные лучи. Он бездумно начал спускаться по одной из тропинок. Недавний дождь увлажнил песчаную почву, и песок прилипал к туфлям. Кое-где тропинку скрывала вода, однако в основном она была гладкой, лишь местами попадались камни. Иногда Ломакс цеплялся за камни и ветки, но в основном придерживался постоянного ритма.

По опыту он знал, как далеко можно спуститься вниз по склону. Жара и переживания почти истощили его. Кроме того, глупо уходить, не взяв с собой воды. Все это Ломакс хорошо понимал и все равно продолжал идти.

Чем ниже он спускался, тем гуще и зеленее становилась растительность. Вскоре послышался шум, а затем и грохот воды. В долине шумел водопад. Скалы вокруг были влажными, воздух прохладным, а листва намокла от брызг. Ломакс присел на камни и стал смотреть на воду. Как быстрый спуск по склону, так и шум падающей воды притупляли боль. Струи изгибались и закручивались перед ним.

Он оставался в долине до тех пор, пока солнце не скрылось за вершиной горы. Лежа на камнях, Ломакс видел, как наверху собираются грозовые тучи. В обсерваторию он вернулся весь потный, горло пересохло. Был ранний вечер, помещения опустели. Должно быть, все сидят в кафетерии.

Ломакс направился прямо в лабораторию, останавливаясь около каждого фонтанчика с водой.

Берлинз на коленях стоял посреди своего кабинета. Ящики стола были выдвинуты и почти пусты. Мусорное ведро, напротив, переполнено. Профессор разложил бумаги на три стопки. В четвертой стопке находились личные вещи — ручка с его именем, несколько фотографий, настольный сувенир, какой-то приз. Ломакс вспомнил, как Джулия рассказывала ему, что после смерти родных собрала их часы, бумажники и драгоценности в пластиковый пакет. Вот и еще одна печальная, бессмысленная коллекция случайных вещей. Ломакс посмотрел на профессора, снова отметив про себя, как полысела его макушка.

Затем бросил взгляд на компьютер Джулии. Он все еще был включен.

Казалось, Берлинз почувствовал присутствие Ломакса, даже не поднимая головы.

— Нечего маячить в дверях, Ломакс, — произнес он мягко.

— Вы вычищаете свой стол.