Кто-то вспоминает о семье и детях… Когда Крым присоединился к России, изменилось многое. Даже учебники… В украинских школах больше имитировали, чем учили. А чего еще ждать, если учебники написаны на украинском, при том, что в украинском языке отсутствует необходимый глоссарий для многих предметов. А для русских школ в Крыму применялись не русские учебники… нет, украинские – переведенные на русский. То есть русские попытались написать учебники на украинском, а потом с украинского – переводили обратно на русский. Кто-то может осознать весь этот бред? И зачем все это? Когда пришли русские учебники – оказалось, что все крымские дети отстают на один-два класса.

Нет, жить можно было, в чем-то даже и лучше было. Как говорится, жрать нечего, да жить весело. Продукты дешевые, туристов летом много. Нарушил – сунул взятку. По службе – забот особых нет. Офицеры – кто таксует, кто бухает. Боевая учеба не ведется, два-три прыжка в год – и то хорошо. Дороги в ямах, вся техника разваливается, и на всем – печать какого-то временщичества и беззаботной цыганщины. Украина – это как тот неуловимый ковбой Джо. Почему неуловимый? А кому он, на хрен, нужен…

А потом – пришла Россия.

И это почувствовали все, и военные и гражданские. Россия, в отличие от Украины, нужна всем, Россия – это жизнь под давлением, как на глубине. Надо действовать, надо учиться, Россия – это действие. Совсем другие деньги, совсем другой спрос, совсем другие риски. Дороги начали ремонтировать, потому что они должны быть отремонтированы. Мост начали строить, потому что он нужен, а раз нужен – он должен быть. Плавучие лоханки вместо флота начали списывать и менять на новые. И в спецназе – в спецназе все поменялось даже круче, чем в целом на флоте. Новая форма, новая техника, новые спецсредства. Списали до восьмидесяти процентов имущества. Раньше старые, латаные-перелатаные «стрижи» да подводные носители шестьдесят лохматых годов. Теперь – скоростные лодки, индивидуальные и групповые подводные носители нового поколения, бесшумные снайперские винтовки, пробивающие на полтора километра, винторезы, штурмовые комбезы, ночные прыжки на воду с «Ил-76», в перспективе – специально под них переоборудованная малошумная подлодка для вывода групп. Но и задачи… охрана диппредставительств, тайные операции в Ираке, Сирии, Ливии, Сомали, Йемене, советничество, налеты, засады, обстрелы, закрытые боевые, вранье семье, где пропадаешь месяцами и откуда такие деньги. Боевые награды, без права ношения до дня отставки, тайные ночные рейсы, груз «200», груз «300». Но разве не ради этого люди идут в армию? И разве не прав был Черчилль, сказав: если у тебя есть враги, значит, ты что-то представляешь из себя в этой жизни. Тлеть или гореть – что ты выбираешь?

Те, кто летел этим бортом, для себя давно выбрали.

А кто-то вспоминал свое первое свидание на севастопольской набережной. Бархатный крымский вечер, негромкая музыка, и доверчивая рука в твоей руке. Так все начиналось… и можно ли допустить, чтобы полсотни бородатой отмороженной мрази, у которой в голове одна извилина да несколько стихов из Корана, ступили на эту набережную, на эту землю? Хотя бы на миг – но ступили?

Нет, нельзя…

Разница в том, что мы научились стрелять. Стрелять в лицо, хладнокровно и умело. Мы больше не верим в то, что все люди – братья, а мусульмане – всего лишь несчастные заблудшие овцы, которым надо просто объяснить, как они заблуждаются, и направить по пути, ведущему к коммунизму. В семьдесят девятом в Афган входили отцы, сейчас – оружие в руках у детей, а скоро – его примут внуки, и хват их будет так же умел, а глаз – столь же остр и безжалостен. Тридцать с лишним лет война, и не меняется ничего. Да и нужно ли что-то менять…

– Группа, две минуты до сброса!

– Две минуты!

Офицер ВДС пошел в хвост…

– Готовность!

Каждый поднимает руку с большим пальцем – готов.

– Все штатно! Одна минута! По ревуну – отрыв!

Начинает открываться грузовой люк…

– Принято! Одна минута!

– Ни пуха!

– К черту!

Самолет начал набирать высоту, в отсеке заморгали фонари, загорелся зеленый, черная ночь ворвалась в десантный отсек. Заревел ревун, первыми пошли платформы – в открытый проем рампы вылетает вытяжной купол, платформы с лодками и грузом одна за другой исчезают в темноте. Не видно ни хрена. Слитный бег, впереди только спина товарища, да мысль – только бы на груз не напороться в темноте. Под ногами – обрыв и пять с лишним тысяч – до знакомой до боли соленой теплой воды…

Выполняешь все на автомате – стабилизироваться в воздухе, посчитать, дернуть кольцо… рывок, осмотреть… хотя что можно там увидеть – темно, как у негра в… Снять чехол с прибора ночного видения, активировать его и наконец-то осмотреться – на грузе и на парашютистах есть маяки, но они видны только в ПНВ. Главное – не столкнуться в воздухе и определить, сколько до приводнения…

Приводнение. Войти в воду, не утонуть, запутавшись в стропах, отстегнуть парашют. Сейчас у них бронежилеты с положительной плавучестью, как у американцев, они помогают. Стабилизироваться, определить, в какой точке ты находишься, и плыть к точке сбора. Снарягу не потеряв…

А вот и грузовая платформа. Совсем рядом приводнилась…

Сбор. Тихая перекличка и такой же тихий запуск моторов.

Они не потеряли никого. Сегодня – кто-то там – на их стороне.

Помимо четырех истребителей вывод спецназовцев обеспечивает и беспилотник. Средний БПЛА «Кронштадт» отслеживает паром, обеспечивает ретрансляцию для спецназовцев и передает изображение на лодки в реальном режиме времени. Взаимодействовать с БПЛА спецназовцы научились в Сирии. Если раньше идешь по земле и не знаешь, что через пятьдесят метров будет, то сейчас в группе есть что-то вроде планшета, перед тем как идти – остановился, получил картинку, определил, есть ли противник, как лучше идти. Это двадцать первый век – при такой технике хрен возможны такие засады и такие потери, как в Чечне или в Афгане, – засаду сразу видно. Но почему-то есть уверенность, что война все равно не прекратится.

Да она и так не прекращается. Эти выродки переносят войну в города…

Четыре лодки журавлиным клином идут к цели. Сквозь облака начала проглядывать луна…

– Вижу цель! Девять кабельтовых до цели.

– Принято.

– Есть движение на палубе…

Паром идет без огней. Совсем…

Лодки у цели. Паром не знает, что никогда не придет к цели, которую наметили себе те, кто его отправлял. Потому что кинжал убийцы смертельно опасен, но только если бить в спину.

– Движение на палубе! Правый борт, по центру.

Снайпер смотрит в прицел модернизированного автомата «Вихрь» – раньше у них были бесшумные варианты «АКМ» для этого. Прицел не простой, а термооптический, российского производства, который не спонсоры подарили или волонтеры привезли, а выдало государство, которое до этого его же сделало. Как это и должно быть. В нормальной армии, в нормальном государстве.